Тайна за 107 печатями, или Наша разведка против масонов

XX век для России ознаменовался страшнейшей катастрофой, у власти оказалась банда вырожденцев, которая экономику богатейшей страны мира загнала в тупик. Я до сих пор не понимаю, как и я, и Вы, и весь народ мог смириться с этим… и живут, словно забыв, какони жили до этого. Живут одним днем, исполненные страха и унижений, сирые, нищие, убогие, не уповая ни на Бога, ни на себя, не думая о потомках. А потомки — будущие поколения советских людей — уже попали в долговую кабалу на столетия. Оттого что большевики, отдав Ордену богатства и разворовав оставшиеся крохи, осуществили займы под бешеные проценты, растратив их на никому не нужные, античеловечные, антибожественные проекты.

Если мы хотим спасти русский народ и русскую государственность, мы должны поступить так, как поступали в прежние века. Во время расцвета христианства в Европе с социально опасными явлениями в обществе боролась Инквизиция. Сейчас другие времена, и можно избежать прискорбных ошибок, которые совершала она. В России такие же функции выполнялись Святейшим Синодом, во главе которого стоял выдающийся мыслитель и талантливый управленец Константин Петрович Победоносцев. Прокурор Синода наблюдал за нравственным климатом в русском обществе от лица самого Помазанника.

Известно ли Вам, что еще в Древней Греции и Риме существовали законы, запрещающие евреям занимать должности судей, адвокатов, им запрещалось становиться чиновниками и военачальниками. Не думаете же Вы, что греки и римляне поступали негуманно? Нет, они поступали гуманно, но по отношению к своим народам! Ведь, разрешив инородцам, чьи повадки они хорошо изучили, коль приняли такие суровые акты, занимать подобные должности и вершить судьбы своих соотечественников, они бы поступили негуманно по отношению к своим собственным народам.

Вспомните же и нашу отечественную историю. Дочь Петра Великого, Императрица Елизавета Петровна, так говаривала: «Евреи существуют в различных частях России. От этих ненавистников Христа мы не можем ожидать ничего хорошего. В связи с этим обстоятельством я издаю следующий приказ: «Все евреи, мужчины и женщины, независимо от их положения и богатства, со всем их имуществом должны немедленно убраться за пределы границы моего государства». От этих врагов Христа я не хочу иметь никакой прибыли». И ведь изгнала евреев из Русской державы.

Коли судить по Библии, то это единственное средство избавления от них. Уверен, именем христианских законов нам следует изгнать их из Руси туда, в Междуречье, откуда они родом.

В противном случае русский народ и государство Российское будут уничтожены этой дьявольской силой. Евреи украдут наш великий русский язык, изувечат нашу русскую душу и, как щитом, прикроются исковерканной ими русской историей».

* * *

Забрежнев, получив письмо от графа Канкрина, пришел в смятение, но не от того, что там было написано, а от перспективы встретиться по этому поводу с вождем. Не сказать которому о письме было невозможно. И это Забрежнев также прекрасно понимал.

Что же делать? Как выйти из положения? Впрочем, раздумывать долго также было небезопасно. Кто знает: кто еще, кроме него, работает на графа в партийной разведке Сталина?

Забрежнев стал перебирать кандидатуры в поисках того, на кого можно было бы положиться или переложить свою нелегкую миссию. Взять того же Голованова… казалось бы, все о нем известно, вся его подноготная, но ведь он словно оборотень, нырнет, к примеру, в Гонконге, а всплывет из-под стола на заседании высших лиц Ордена, в клубе Д-115. Как-то Забрежнев услышал, что Голованов способен… пронзить века. Говорят, это мистика, но мистика — для несведущих. А Забрежнев в лабораториях партийной разведки видел и знал такое

, что усомниться в подобных возможностях он себе не позволил бы.

И он сделал ход, роковой ход, который впоследствии будет стоить ему жизни. Он доложил о последнем письме бывшего шефа Имперской разведки Александру Евгеньевичу. Тот прочитал, спросил спокойно: «Владимир, а зачем ты мне это показываешь?» И, не дожидаясь ответа, встал и, направляясь к двери, бросил: «Я ничего не читал. Но если будет надо, то — читал…» И ушел, оставив поникшего и враз посеревшего Владимира Георгиевича терзаться и дальше.

После напряженных раздумий Забрежнев «случайно» забыл письмо в келье Пономарева. Который тоже изобразил из себя незаинтересованного человека. Но когда через какое-то время в монастыре появился Сталин, Пономарев, словно невзначай, подал ему письмо.

Ознакомившись с посланием, генсек долго и тяжело молчал, затем, сев на жесткий стул, спросил:

— Скажи, Борис, граф пишет, что его жена за границей. Он упоминает и сына. Где они?