Тайна за семью печатями

Пронзительный, переходящий с баса на визг и обратно, лай Мартина потревожил не только соседей сверху, но и Брыся. Он очнулся там же, где и заснул — на книжной странице с фотографией, на газоне под окном детской. Сообразил, что Мартин лает здесь, в настоящем. Значит, их опасное приключение наконец-то завершилось. Луна протянула луч, ярко осветив «подстилку», и Брысь машинально перевёл взгляд — на снимке Альма и Мартин в специальных накидках, из карманов которых торчали бруски, напоминающие хозяйственное мыло, радостно вылизывали серо-белого кота с полосатым хвостом. Брысь с удивлением узнал себя. Надпись к фотографии гласила: «Собаки-диверсанты со своим другом — котом, 1941». На заднем плане виднелись цирковые животные — Юв, Гал, Альф и Рол, вид у них был ошеломлённый. Наверное, точно такой у него сейчас… Однако — удивление удивлением, а пузырёк с остатками эликсира следовало припрятать, что Брысь и сделал, аккуратно поставив бутылочку под куст сирени и надеясь, что волшебная жидкость не выветрится из-за отсутствия крышки. Потом он снова поднял глаза и пристально вгляделся в свою приятельницу Луну.

— А ведь ты наверняка знаешь, что случилось с нашими друзьями, чем закончилась для них война?..

Луна стала грустной и бледной.

— Знаю… Многие погибли в боях, и собаки, и люди… За голову Гельмута гитлеровцы объявили награду, охотились за ним, он погиб в 1942, проведя с партизанами много дерзких операций. Командир отряда закрыл собой от взрыва гранаты женщину с её маленькой дочкой, когда отвоёвывали у врага одно из сёл… А вот старшина Семёныч дошёл до самого Берлина, участвовал в штурме Рейхстага и, хотя был серьёзно ранен, увидел Победу, вернулся к своей семье. И это вы его спасли.

— Как это? — изумился Брысь.

— Помнишь, на лагерь напали полицаи? В первый раз у тебя закончилось действие эликсира, и ты не увидел исход сражения. А ведь тогда погибли несколько партизан, и среди них старшина… А во второй раз ты предупредил своих друзей-собак, что будет нападение, и партизаны как следует подготовились к встрече «гостей».

— А цирковые? — с надеждой спросил Брысь.

— Мне жаль… — Луна ещё больше поблёкла, словно горестные воспоминания стирали с неё краски. — Джигит Аслан стал командиром взвода кавалеристов и погиб при освобождении Польши; Тамара, Леонид и Вольдемар попали под бомбёжку, когда ехали на выступление в одну из воинских частей; Валентина-Виолетта закончила курсы медсестёр и ушла на фронт, она погибла под Курском, вытаскивая с поля боя раненых… Однако цирковая династия не исчезла совсем, благодаря твоим друзьям сохранился один росточек… — Невесть откуда взявшееся облако заслонило собеседницу Брыся, заставив его поломать голову, что за «росточек» такой, пока он не сообразил, что речь об Андрюшке…

Утром счастливый Саша в сопровождении не менее счастливого Вовки Менделеева (который был рад не только долгожданному возвращению Мартина и Альмы, но и тому, что в очередной раз в Сашиной квартире целым и невредимым нашёлся Пафнутий) отправился выгуливать путешественника во времени. Проходя мимо подъезда, в котором проживал ротвейлер, Мартин задержался и оставил на углу железной оградки палисадника, выкрашенной масляной краской в голубой цвет, «записку»: «Привет, Тайсон! Спасибо за помощь!»

— Ты что, до пустыря потерпеть не мог?! — смутился Саша, крутя головой, не видел ли кто-нибудь из жильцов, как его пёс нарушил «правила хорошего тона».

Поздним вечером, когда хозяева улеглись спать, начались рассказы, которым Савельич, Рыжий и его сиятельство внимали с открытыми ртами. О том, что поведала ему Луна, Брысь решил не говорить — пусть в памяти благородного и простодушного пса все, кто стал ему дорог, будут живыми.

Ночью Брысь проснулся от настойчивого шёпота в ухо. Шептал его сиятельство.

— Я тут вспомнил кое-что, — таинственно сообщил он. — Когда вы сегодня в подробностях, с именами и кличками о приключениях ваших рассказывали, меня будто царапнуло что-то, а теперь я вспомнил. Я ведь в Калининграде, Кёнигсберге бывшем, лет на десять задержался, понеже долго следы секретной Аненербе искал.

— К чему это вы? — не мог взять в толк Брысь.

— А то что году так в 1949, когда я по набережной реки Преголи прогуливался, попалась мне на глаза цирковая афиша. Знаете, тумбы такие круглые стояли, афишами обклеенные? Так вот запомнил я сию афишу потому, что имена уж больно причудливые на ней значились: «Несравненные Ювенталий, Галентин, Альфред и Роланд в номере „Белое и чёрное“ под руководством молодого дрессировщика Артура Масличного…»

Краткие комментарии для любознательных