Тайна жизни: Как Розалинд Франклин, Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик открыли структуру ДНК

Предстояло еще немало работы. Нужно было определить, как пары «аденин – тимин» и «гуанин – цитозин» вписываются в конфигурацию сахаро-фосфатного остова, к которой Уотсон и Крик пришли за минувшие две недели. Внутри спирали уотсон-криковские пары оснований вполне умещались. Настал черед Уотсона проявлять осмотрительность – возможно, как полагает Роберт Олби, потому, что, не обладая глубоким пониманием кристаллографии, как Крик, он не разделял его уверенности, которую тот черпал в подтверждении их структуры с симметрией С2{1131}. Конечно, они оба понимали, что для завершения работы нужна стереохимически удовлетворительная модель. Следовало также учесть, что сам факт существования такой модели слишком важен, чтобы раньше времени поднимать шум{1132}

.

Вот как раз этому моменту в истории двойной спирали Уотсон приписывает радостное восклицание Крика о раскрытии тайны жизни{1133}. Хотя Фрэнсис отрицал этот эпизод, однако он таки с большой уверенностью объявил о завершении их работы – неважно, каковы были его формулировки, – тогда как вовсе нельзя было исключать риск, что они ошибаются, поэтому Уотсону стало не по себе{1134}

. Пятьдесят лет спустя, в годовщину величайшего дня в своей жизни, Уотсон дал интервью Би-би-си. Несмотря на минувшие десятилетия и полученные лавры, он вспоминал его так, словно это было вчера: «Когда мы увидели ответ, нам пришлось себя ущипнуть. Неужели все так складно? Мы пошли перекусить и по дороге уверились, что наше решение верно именно потому, что складно. Открытие было сделано в тот день, а не постепенно в течение недели. Это было просто: твоя идея вдруг становится объяснимой. И не нужно быть выдающимся ученым, чтобы понять, как копируется генетический материал»{1135}.

[27]

Это красиво!

В начале пятидесятых в Кембридже существовал небольшой, довольно замкнутый клуб биофизиков, называвшийся «Клуб Гарди» – в честь кембриджского зоолога из предыдущего поколения, который занялся физической химией. ‹…› Джима попросили сделать вечерний доклад перед этим избранным обществом. По обычаю докладчика предварительно угощали обедом в Питерхаусе. Кормили там всегда хорошо, но, помимо еды, докладчика накачивали хересом перед обедом, вином во время обеда и, если у него хватало удали согласиться, ликерами после. Я не раз видел, как докладчики пытаются удержаться на плаву и не потерять свою тему в алкогольном тумане. Джим не стал исключением. Несмотря ни на что, он сумел дать довольно внятное описание основных характеристик структуры и данных, подкрепляющих гипотезу, но, когда дело дошло до подведения итогов, он не сдюжил и потерял способность изъясняться. Слегка затуманенным взором он уставился на модель. «Красиво, видите же, как красиво!» – вот все, что он сумел выговорить. Но ведь это была правда…

ФРЭНСИС КРИК{1136}

Крик и Уотсон, объявив в пабе Eagle, что они раскрыли тайну жизни, быстро проглотили еду, и не прошло и часа, как вернулись в Кавендишскую лабораторию, где сосредоточились на проработке модели ДНК. Да и можно ли было думать о чем-то еще? До конца дня Крик рассуждал о следствиях из их открытия, порой сам с собой. Временами он прерывал поток слов, чтобы вскочить со стула и повозиться с моделью, после чего, словно новоявленный папаша, отступал и в восхищении любовался ею. Обычно Уотсона развлекало витийство партнера, но сейчас он неодобрительно качал головой, мол, речи Крика не соответствуют принятой в Кембридже сдержанности поведения. Разумеется, никого его критика не обманывала, потому что он и сам трепетал от восторга: «Структура ДНК раскрыта, ответ просто потрясающий, и наши имена будут связаны с двойной спиралью, как имя Полинга – с α-спиралью»{1137}. В 2018 г. Уотсон словно заново переживал те ощущения: «У меня было чувство – ну, знаете, что я теперь рядом с Дарвином»{1138}.