Тайная доктрина. Том I

Несмотря на энергичные и яростные усилия фанатиков, проявленные в течение этих ранних веков для искоренения каждого следа интеллектуального, умственного труда язычников, все они закончились неудачею. Но с тех пор тот же дух темного демона ханжества и нетерпимости постоянно и систематически искажал каждую светлую страницу, написанную в до-христианские периоды. Даже история в ее недостоверных рекордах сохранила достаточно материала, пережившего все невзгоды, чтобы бросить беспристрастный свет на все в целом. Пусть читатель слегка задержится с нами на избранном пункте наблюдения. Его просят обратить все его внимание на тысячелетие, отделившее годом Рождения до-христианский период от после-христианского периода. Это событие – точно ли оно исторически или нет – послужило, тем не менее, первым знаком для сооружения много численных оплотов против какой-либо возможности возвращения или даже проблеска к ненавистным религиям прошлого; ненавидимым и устрашающим, ибо они бросают такой яркий свет на новое и намеренно затуманенное толкование того, что в наши дни известно, как «Новый Завет».

Несмотря на сверхчеловеческие усилия ранних Христианских Отцов вычеркнуть Тайную Доктрину из памяти человечества, они потерпели неудачу. Истина не может быть убита; отсюда и не успешность полного стирания с лица Земли всякого следа Древней Мудрости, так же как заточение и зажимание рта каждому, присягающему ей свидетелю. Пусть читатель подумает о тысячах, может быть, миллионах манускриптов, преданных сожжению, о монументах, с их слишком неосторожными надписями и начертанными символами, обращенных в пыль; о бандах ранних отшельников и аскетов, бродивших среди разрушенных городов Верхнего и Нижнего Египта, в пустынях и горах, долинах и нагорьях, искавших и жаждавших уничтожить каждый обелиск, колонну, свиток и папирус, на которые они могли бы наложить руки, если только они носили символ Тау или какой-либо другой знак, заимствованный и присвоенный новою религиею – и тогда он ясно увидит, почему так мало осталось от рекордов прошлого. Истинно, враждебный дух фанатизма, раннего и средневекового Христианства и Ислама, предпочитал пребывать во тьме и невежестве и обе религии:

И Солнце кровью обагрянили; в могилу Землю,И в ад могилу обратили; и сам ад сумрачнее мрака стал.

Обе религии приобрели своих приверженцев на конце меча; обе настроили свои церкви на достигающих неба гекатомбах человеческих жертв. На Вратах первого столетия нашей Эры губительно пылали зловещие слова – «КАРМА ИЗРАИЛЯ». Над нашими Вратами ясновидец будущего различит другие слова, указующие на Карму изуверов за извращение истории, за события, намеренно искаженные, и за великие Образы, оклеветанные позднейшими поколениями, искалеченные вне узнаваемости между двумя повозками Джаганната – ханжеством и материализмом: одно, принимающее слишком много, другое, все отрицающее. Мудр тот, кто придерживается золотой середины, кто верит в извечную справедливость сущего. Говорит Файзи-Диван, «Сви детель замечательных речей одного свободомыслящего, принадлежавшего тысячи сектам»:

«В день великого Воскресения, когда прошлые деяния будут прощены, грехи Ka'бax простятся ради пыли разрушенных ими христианских храмов».

На это проф. Макс Мюллер возражает:

«Грехи Ислама так же мало имеют значения, как и пыль Христианства. В день Воскресения, Магометане и Христиане увидят всю тщету своих религиозных доктрин. Люди сражаются за религию на Земле; на небе они увидят, что существует лишь одна истинная религия – почитание Божественного ДУХА».[24]

Другими словами – «нет религии (или закона) выше истины» – (Satyвt Nвsti Paro Dharmah

) – девиз Махараджи Бенареса, принятый Теософическим Обществом.

Как уже было сказано в Предисловии, ТАЙНАЯ ДОКТРИНА не есть новое издание «Разоблаченной Изиды», согласно первоначальному намерению. Это скорее том, объясняющий ее, и хотя совершенно независимый от нее, но необходимый, как дополнение. Многое, что вошло в первый труд, едва ли могло быть понято в те дни теософами. ТАЙНАЯ ДОКТРИНА бросит свет на многие проблемы, оставленные не разрешенными в первом труде, в особенности на вступительные страницы, которые никогда не были поняты.