Тайная помолвка

Оставшись один, Рауль стал в волнении ходить по комнате, сильно недовольный собой и смутно досадуя на Гуго. Его пренебрежительно отстранили, и он вынужден терпеть это великодушие «выкреста», который отравил несколько лет его жизни. Мучимый этими мыслями, князь машинально остановился около стола с книгами и журналами: наверху на роскошной розовой этажерке возвышался бронзовый бюст. Вдруг Рауль вздрогнул – это бюст Аллана Кардека, точно такой же, какой стоял и на его столе, и эти книги и журналы были спиритуалистического направления. Теперь он нашел ключ к разгадке, ему стала ясна причина коренной перемены в характере банкира. Сознание бессмертия души и цель ее земного воплощения победили, сковали чувства ненависти и мщения, сделав сурового и пылкого человека добрым и сострадательным.

Голос Гуго, приглашавшего Рауля к больной, прервал его размышления. Как бы преобразясь, с иным видом и тоном, Рауль повернулся и искренне, дружески сказал:

– Г-н Мейер, сознаюсь, что я был очень удивлен переменой в вашем образе действий, но теперь я понял причины: вы – спирит и в духе спиритуализма поступаете относительно вашей жены и меня. Так я должен вам сказать, что я тоже спирит, и перед изображением великого философа, которого мы оба чтим, я сознаюсь, что неверно судил вас. Вы великодушный и добрый человек, и я был крайне неправ, – он остановился.

– Считая меня ростовщиком? – сказал Гуго с грустной улыбкой.

– И в этом тоже, конечно. Но сверх того я искренне сожалею о всем, в чем вольно или невольно виноват перед вами, – заключил Рауль, протягивая ему руку.

С видимым колебанием Гуго протянул свою.

– Если вы тоже спиритуалист, князь, то поймете, что я исполнил лишь свой долг и что странное сплетение моей судьбы с вашей коренится, конечно, в далеком прошлом. А если когда-нибудь представится к тому случай, – взор Гуго вспыхнул, и загадочное выражение мелькнуло на его лице, – надеюсь, вы тоже примените ко мне девиз нашего учения: «Без милосердия нет спасения!»

Доведя князя до дверей будуара Руфи, он удалился, а Рауль вошел один в большую комнату, убранную цветами, где несколько переносных фонтанов поддерживали в воздухе влажность, необходимую для облегчения дыхания больной.

Молодая женщина полулежала на диване, поддерживаемая подушками. Красный плюшевый пеньюар несколько оживил ее смертельную бледность. На скамейке у ее ног сидела с огромной куклой Виола.

Пораженный и растроганный, Рауль на минуту остановился.

Ужели эта бледная, слабая, умирающая женщина – Руфь, та роскошная обаятельная красавица, покорившая его чувства? Виола служила тому свидетельством: эта прелестная крошка с длинными пепельно-русыми кудрями была, несомненно, его дочерью, его живым изображением.

– Ах, думал ли я увидеть вас, баронесса, в такой обстановке, в таком состоянии? – сказал князь, подойдя к ней и целуя протянутую руку.

Руфь подняла на него глаза, горевшие лихорадочным огнем, и, указывая на ребенка, прошептала:

– Вот Виола!

Наклонясь к девочке, Рауль привлек ее к себе и поцеловал.

Смутившаяся было при виде красивого офицера, малютка ободрилась этой лаской и, когда князь сел, оперлась на его колени и, показывая ему куклу, с гордостью сказала:

– Не правда ли, какая хорошенькая? Папа подарил мне ее вчера, и я назвала ее Гугетхен.

– Ты славная девочка, – смеясь, сказал князь, лаская ее кудрявую головку. – Муж ваш отнял у меня всякую возможность дать этому ребенку что-либо, кроме моей любви, а относительно вас я бессилен загладить мою вину.

– Ах, я должна еще благодарить вас за ваше постоянное великодушие относительно меня, а Виоле ваш поцелуй принесет счастье, – сказала больная, смотря на него блестящими глазами. – Благодарю вас, что вы пришли, я так желала увидеть вас перед смертью, поблагодарить, показать вам Виолу и успокоить вас насчет ее будущего. Петесу очень злоупотреблял вашей щедростью, но я узнала об их вымогательстве только после смерти обоих братьев.

Ответ Рауля был прерван Виолой, которая играла с куклой, а затем подошла к окну и закричала:

– Папа в саду. Можно мне к нему пойти?

Не дожидаясь ответа, она выбежала из комнаты, и вскоре ее чистый серебристый голосок донесся уже из сада. С любопытством подошел князь к окну и вдали, близ фонтана, увидел банкира, разговаривавшего с садовником. В эту минуту девочка к ним подбежала и схватила Гуго за платье, а тот нагнулся, поднял малютку и стал ее качать, делая вид, что хочет бросить в бассейн. Веселый смех Виолы доносился до Рауля, который задумчиво любовался их дружескими отношениями. Возвратясь к баронессе, он сел возле нее на стул и сказал, пожав ей руку:

– Ваш муж очень добр к ребенку. Но расскажите мне о себе, Руфь, о печальных обстоятельствах, подорвавших ваше здоровье. Скажите, нет ли у вас какого-нибудь желания, которое я мог бы выполнить, и чувствуете ли вы себя теперь счастливой?