Тайная помолвка

Антуанетта усилием воли стряхнула сковавшее ее и лишившее слов оцепенение, кинулась к бесчувственной Валерии. Между тем выстрел всполошил весь дом и кабинет стал наполняться испуганными слугами. Страх, чтобы неосторожное слово князя или Марты не выдало тайны, вернул графине все ее хладнокровие. Она велела слугам отнести Валерию в ее комнату, а Марта, присевшая со страху за портьерой, была поручена Элизе, преданной камеристке княгини. Затем Антуанетта посоветовала Раулю отнести ребенка в спальню, чтобы сделать скорей перевязку. После этого графиня вызвала лакея и, сказав ему, что князь нечаянно задел курок, велела ехать в гостиницу «Франция», где находился друг семьи доктор Вальтер, и просить его как можно скорей подать помощь раненому, а потом заехать к отцу фон-Роте, сообщить ему о случившемся, а также пригласить его к князю. Сделав эти распоряжения, она поспешила к постели, куда Рауль положил ребенка, а сам в мучительном отчаянии сидел в кресле. Дрожащими руками раздела графиня раненого, обмыла рану, из которой не переставала течь кровь, и положила компресс.

В эту минуту Рудольф, бледный и расстроенный, появился в комнате.

– Боже мой! Что тут случилось? Я ничего не могу понять из болтовни прислуги, – сказал он, торопливо подходя к жене.

– Тс! – остановила его графиня, глазами указывая на князя, сидевшего с запрокинутой головой и с закрытыми глазами. – Пойдем в соседнюю комнату, и я тебе все расскажу.

– Бедный Рауль, – прошептал граф, идя за женой, но, узнав признание Марты и все, что затем произошло, сжал кулаки. – Говори после этого, что г-н Мейер – не мерзавец! Ах, негодяй! Ты дорого заплатишь за свою месть! Бедный Рауль! На его месте я сделал бы то же. Разумеется, тяжело только, что вот ребенок подвернулся под руку. Хоть это не его сын, да все равно, черт возьми! И к собаке привыкаешь, а этого мальчугана он семь лет считал своим сыном. Ужасно!

Прибытие Вальтера прервало их разговор. Старый друг был кратко посвящен в случившуюся историю и, взволнованный, пошел осматривать раненого мальчика. Пока врач исследовал раненого, Рудольф нагнулся к Раулю, по-прежнему молча и бесстрастно сидевшему в кресле, и пожал ему руку.

– Мой бедный друг и брат, мужайся, не все еще потеряно. Ребенок жив, и, может быть, его спасут; но ты не в состоянии присутствовать при перевязке. Пойдем вместе к Валерии, ее нельзя покидать в такую минуту.

Рауль встал и молча пошел за графом. Но Валерия все еще была в обмороке, и князь бросился в отчаянии на диван с глухим рыданием. А пока Рудольф приводил в чувство сестру, прибежала встревоженная Элиза. Помогая графу, она сказала, что у Марты, по приходе к ней в комнату, хлынула горлом кровь и она упала в обморок, а придя в себя, потребовала священника, так как чувствовала, что умирает. Отец фон-Роте, за которым посылали камердинера Франца, прибыл и теперь исповедует умирающую.

Лицо доктора Вальтера хмурилось, на лбу появилась глубокая складка, пока он осматривал Амедея.

– Ну что, доктор? – спросила взволнованная Антуанетта, неотступно следившая за доктором.

Вальтер покачал головой.

– На мой взгляд, графиня, – сказал он, – рана смертельная. Я не могу дать вам ни малейшей надежды, впрочем, не хочу высказываться окончательно без хирурга. Пошлите за моим зятем, доктором Стекаром, он отличный хирург, но велите поторопиться.

Со слезами на глазах пошла она приказывать послать за вторым доктором, а затем вернулась к кроватке Амедея, лежавшего без сознания, и не будь слышно по временам свистящего дыхания, его можно было бы считать умершим.

– Бедный мальчик, – прошептала она, целуя лоб и неподвижную руку ребенка. – За что ты осужден страдать, ты – невинная жертва чужого преступления?.. – И рыдания прервали ее.

– Это в порядке вещей, графиня, – и доктор нахмурил брови. – Будем надеяться, что истинный виновник не избежит заслуженного наказания и этот отец-чудовище поразмыслит в тюремном заключении о своем гнусном деянии.

– Хоть он и вполне этого заслуживает, а мне его все-таки жаль, – ответила графиня. – Я знаю, он человек страстный и пылкий, но не злой, и цель этого противоестественного поступка мне непонятна.

Хирург не медлил и вскоре явился. Осмотрев раненого, после короткого совещания с тестем объявил тоже, что рана смертельная, но для облегчения мук несчастного необходимо извлечь из тела пулю.

Со свойственной ей энергией графиня заявила, что сама желает присутствовать и прислуживать докторам. С полным спокойствием поддерживала она раненого и подавала бинты, но лишь только выведенный из оцепенения страшной болью ребенок начинал корчиться и стонать, испуганно смотря на тетку, как бы спрашивая объяснения всех этих мук, мужество ее слабело. И вдруг вскрикнув: «Он умер», она бросилась к Амедею, который, закрыв глаза и полураскрыв губы, упал на подушки.