Тайная жизнь пчел

— Ты чем-то расстроена?

Вместо ответа я неотрывно глядела в грязное ветровое стекло.

Когда мы свернули с шоссе на разбитую грунтовку, Зак сказал, что мы въехали во владения мистера Клейтона Форреста, который держит мед «Черная Мадонна» и восковые свечи в приемной своей адвокатской конторы, чтобы его клиенты могли все это покупать. Работой Зака, в числе прочего, было доставлять мед и свечи в места их продажи.

— Мистер Форрест позволяет мне находиться в его конторе, — сказал он.

— Угу.

— Он рассказывал мне о делах, которые он выиграл.

Грузовик въехал в рытвину, и мы так сильно подпрыгнули на своих сиденьях, что стукнулись головами о потолок машины. Встряска перевернула мое настроение. Я принялась хохотать, словно бы кто-то защекотал меня. Чем сильнее грузовик подпрыгивал на ухабах, тем больше я смеялась, пока окончательно не забилась в припадке нездорового веселья. Я смеялась так, как Мая плакала.

Сперва Зак специально въезжал в рытвины, чтобы меня посмешить, но вскоре занервничал, поскольку я, похоже, не могла остановиться. Он замедлил движение настолько, чтобы нас перестало трясти.

Моя истерика прекратилась. Я вспомнила удовольствие, с каким упала в обморок в тот раз, во время встречи Дочерей Марии, и подумала, как было бы здорово вновь лишиться чувств прямо сейчас, в грузовике. Я завидовала черепахам и их панцирю, тому, как они умели прятаться в нем.

Я слышала дыхание Зака, краем глаза видела рубашку, натянувшуюся на его груди, и руку, небрежно лежащую на руле. Зак волновал меня.

Глупо думать, что какие-то вещи совершенно невероятны — разве можно влюбиться в негра? Я честно считала, что подобное не может случиться, как вода не может течь в гору или соль не может быть сладкой. Закон природы. Может, меня просто тянуло к тому, чем я не могла обладать? А может, желание возникает, когда ему вздумается, не считаясь с правилами, по которым мы живем и умираем? «Можно представить и то, чего никогда не бывало» — это слова Зака.

Он остановил «медовый возок» возле пары десятков ульев, запрятанных в гуще деревьев, где пчелы могли найти тень летом и укрыться от ветра зимой.

Пчелы были еще более хрупкими, чем я себе представляла. Если их не убивали клещи, то это могли сделать пестициды или просто плохая погода.

Зак вылез из кабины и вытащил из кузова снаряжение — шлемы, запасные суперы, пустые рамки и дымарь, который он дал мне зажечь. Я двигалась через заросли камфары и дикой азалии, наступая на муравейники и размахивая дымарем, пока он открывал крышки ульев и заглядывал внутрь, ища запечатанные рамки.

Он двигался, как человек, по-настоящему любящий пчел. Я не могла поверить тому, насколько он может быть нежным и добросердечным. В одной из рамок, которые он вынул, был мед цвета сливы.

— Он фиолетовый! — воскликнула я.

— Когда становится жарко и цветы высыхают, пчелы начинают высасывать ягоды бузины. От этого мед становится фиолетовым. Люди платят по два доллара за банку фиолетового меда.

Он погрузил палец в соты и, приподняв сетку на моем лице, поднес к моим губам. Я открыла рот, позволив пальцу скользнуть внутрь, и дочиста его облизала.

Счастливейшая улыбка озарила его лицо, и меня бросило в жар. Он нагнулся ко мне. Я хотела, чтобы он вновь поднял вуаль и поцеловал меня, и по тому, как он смотрел мне в глаза, я поняла, что он тоже этого хочет. Мы стояли так, а пчелы кружились над нашими головами со звуком шипящего на сковороде бекона, со звуком, который уже не воспринимался как опасность. К опасности, поняла я, можно привыкнуть.

Но вместо того, чтобы меня поцеловать, он повернулся к следующему улью и вновь принялся за работу. Дымарь потух. Я шла за Заком, и мы оба молчали. Мы погрузили полные суперы на грузовик, и ни один из нас не проронил ни слова, пока мы не проехали знак начала города:

ТИБУРОН, НАСЕЛЕНИЕ 6502

Родина Уиллифред Марчант

— Кто такая Уиллифред Марчант? — спросила я, не в силах больше молчать и желая восстановить нормальную атмосферу.

— Ты хочешь сказать, что никогда не слышала о Уиллифред Марчант? — сказал он. — Ну, она всего лишь всемирно-известная писательница, трижды получившая премию Пулицера за три своих книги о лиственных деревьях Южной Каролины.

Я захихикала.

— Такие книги не получают премий Пулицера.

— Лучше замолчи, поскольку книги Уиллифред Марчант — это библия для жителей Тибурона. Каждый год у нас проводится официальный День Уиллифред Марчант, когда в школах устраивают церемонии посадки деревьев. Она всегда появляется в огромной соломенной шляпе и с корзиной розовых лепестков, чтобы осыпать ими детей.

— Не может быть, — сказала я.

— Еще как может. Мисс Уилли очень необычная.

— Лиственные деревья — интересная тема, но я бы скорее стала писать о людях.

— А, ну да, я и забыл, — сказал он. — Ты собираешься быть писателем. Ты — и мисс Уилли.

— Ты говоришь так, словно не веришь, что у меня получится.

— Я этого не говорил.

— Ты хотел это сказать.

— О чем ты? Вовсе нет.