Тайник

— Не настолько опасна, чтобы сносить ее. Понимаю, я всегда тревожусь по мелочам, но, поверьте, не поднялся бы туда, если бы считал, что она обвалится. Просто башня требует ремонта, особенно лестница. Но крыша и комната совершенно целы.

— Может, вам стоит встретиться с Робертом и продумать контраргументы? И если я найду побольше материала по истории башни, это тоже подкрепит ваши доводы.

— Я не желаю видеть здесь коттеджи, но больше всего стану скорбеть о башне.

Этим утром постоянно звонил телефон. Остальные жители деревни тоже получили письма или услышали новость от соседей, и Роберт неожиданно для себя оказался лидером группы борьбы за спасение Старбро от нежеланного строительства. Еще недавно лес был территорией имения Старбро, а Роберт, как оказалось, значился председателем приходского совета.

— Не то что мы не ценим лишние рабочие места, — заявил Стив Ганн, владелец фермы, притопавший в Старбро-Холл в высоких резиновых сапогах, вместо того чтобы просто позвонить. — Но тут начнется такое движение! Они ведь хотят построить дополнительную дорогу, не так ли? А лес есть лес. Он очень для нас важен. Вы знаете меня, Роберт. Я могу не соглашаться со всеми этими защитниками природы, но нам необходимо равновесие. Нельзя, чтобы они разъезжали по округе на полной скорости и воображали, будто это ничего не значит.

— Я с вами, Стив, — заверил Роберт.

— Следовательно, нужно, чтобы приходской совет что-то предпринял. А вы председатель совета, Роберт.

— И я намерен созвать срочное совещание, — кивнул тот.

Днем Джуд и Шанталь гуляли в саду, любовались на клумбы поздних пионов и цветущие кустарники. Похоже, здесь было царство Шанталь.

— Не думала, что может случиться подобное, — переживала Шанталь из-за полученного официального письма. — Если бы Уильям знал, что землей завладеет человек вроде Фаррела, никогда бы не продал. Думаю, во всем виноваты мы. Возможно, оказались слишком наивными. О, Джуд, все ускользает, все, что было так для меня важно! Дом, наследие… Роберт не понимает моих тревог…

— Но, Шанталь, вы сказали, вам с мужем требовалось продать землю, чтобы оплатить счета. А Роберт будет бороться против ненужных нововведений. Это всего лишь план, не думаю, что власти его примут и тем самым позволят уничтожить древний лес.

— Нет, но я видела, как это бывает. Они придут с другим планом, потом еще с одним, пока всем не надоест, и с ними не согласятся. А кто защитит башню? Не думаю, что фермеру интересно за нее бороться.

— Может, и нет, зато интересно Юэну и, уверена, многим жителям деревни. Именно башней славится деревня.

«Впрочем, она не отмечена на туристической карте», — вздохнула Джуд.

— А Роберт исполнен решимости…

— Роберт хороший мальчик, но очень уж похож на отца. У него нет любви к прошлому, как у меня и у вас, — покачала головой Шанталь.

Они остановились, и Шанталь выдернула сорняки, росшие возле кустика с белыми цветами.

— Вот теперь бедные флоксы могут дышать, — заметила она, позволив Джуд помочь ей подняться и отряхнуть грязь с узловатых пальцев.

Похоже, Шанталь немного успокоилась. Они постояли, слушая птичьи трели и наслаждаясь солнечным днем. Тепло и запахи сада навевали ощущение безвременности. Вся человеческая деятельность сводилась к этому: бесконечному циклу рождения и умирания, слияния с землей.

— Сюда я пришла в то лето, когда умер Уильям, — вздохнула Шанталь. — Больше ничего не смогла делать, только сажала цветы. Здесь я могу работать и позволить себе ни о чем не думать. Когда настала зима, я сидела у камина в библиотеке и пыталась читать записи Энтони.

— Я не садовница, — призналась Джуд. — Меня спасла работа.

Она вспоминала первые ужасные недели после смерти Марка. Оформление документов, необходимых, чтобы привезти его тело из Франции, потом расследование в Лондоне и похороны. Поток писем с соболезнованиями, постоянные телефонные звонки… Она вернулась домой, в Норфолк, но мать, все еще в трауре по мужу, почти ничем не могла помочь, а Клер была всецело занята маленькой Саммер и новым бизнесом.

Господь послал Джуд школьную подругу Софи. Она помогла с формальностями и обнимала Джуд, когда та плакала. Но Джуд сознавала необходимость жить самостоятельно. Через три недели она вернулась на работу, и стало немного легче.

Тогда Иниго еще не работал в «Бичемс». Вместо него был Гордон, человек мягкий, собиравшийся удалиться на покой. Он и Клаус, люди старой закалки, утешали Джуд, как могли: гладили ее руку и делали скорбные лица. Некоторые посчитали бы ее выход на работу бездушием, но для Джуд пребывание в офисе стало чем-то вроде необходимости закрыться в тесной шкатулке, где все знакомо и ясно, что делать. Она составляла книжные каталоги, оценивала коллекции, одним словом, забывалась в привычной рутине. Коллеги это ценили. Джилли, секретарь в приемной, увидев Джуд после возвращения в «Бичемс», крепко ее обняла. Остальные сложились, чтобы купить ей цветы. И все ценили ее усилия собраться с духом и идти вперед.