Тайник в ковре

Курчиев, стрелков-гвардейцев Шахиншаха на быстрых конях, знали и боялись по всей Империи. Их командиром был курчибаши, а главнокомандующий кызылбашским ополчением звался эмир ал-умара, на эту должность Шахиншах избирал вождей самых влиятельных племен. Менее заметен был халиф ал-хулафа, что управлял разветвленной сетью агентов ордена Сефевийе. Агенты-хулафы собирали важную информацию по стране и всему исламскому миру, к ним стекалась переписка внутри Империи, доклады о недовольстве на местах, сообщения о переездах и встречах местных чиновников и вельмож, о визитах христианских миссионеров, которые были очень активны в наших провинциях. Данные о налогах и сборах, о ценах на важные ресурсы – особенно шелка сырца и хлопка сырца, собирали мустоуфии, чиновники шахского казначейства. Все это оказывало прямое влияние на доходы казны, которыми ведал мустоуфий ал-мамалик – главный казначей всех имперских областей. Доклады о количестве пресной воды, об урожае с полей правящей династии[11], казенных полей или земель вакфов – все это собиралось с точностью времени намаза[12].

Но мы, «бехишти афсар», не входили в эту очевидную для всех пирамиду гражданских, военных и духовных лиц. Мы не несли охрану во дворце, не сопровождали Повелителя в поездках и не атаковали неприятеля в конном строю. У нас, как я уже говорил, были другие задачи.

Последние несколько дней я находился в ожидании отъезда. Меня отправляли на юг Империи, в город Бам, что располагался близ границ слабеющей империи Тимуридов. Цели и задачи поездки я должен был узнать у главного визиря. Как всегда, они были разнообразны – настолько что обычному человеку было трудновато охватить своим скудным разумением их все. Но таков уж был легендарный главный визирь Джахан Казвини – требовал многого с других, но более всего – с себя. Этот человек был воплощением всего что ценится на Востоке – верности и ума, хитрости и целеустремленности, набожности и природной скромности. Когда всемогущие леле – наперсники и воспитатели тогда еще юного Шаха Тахмасиба бесчинствовали и интриговали, Казвини сидел тихо и выжидал. По мере того как Тахмасиб взрослел, он проявлял все меньше терпения к бесчинствам регентов, а позиции умного и почтительного Казвини, наоборот, укреплялись. К 935 году Хиджры из трех приставленных к молодому Повелителю леле не выжил ни один. Самого кровожадного из них – Див-султана, молодой Шахиншах убил стрелой прямо во время заседания высочайшего меджлиса.

– Что бы ты ни думал, ты не прав, – так оригинально напутствовал меня главный визирь перед дальним путешествием.

Его грозный взгляд заставлял трепетать многих, но только не меня. Я привык к этому взгляду и меня куда больше интересовало что еще скажет Казвини после того как в очередной раз сообщит подчиненному о его неопытности. Визирь встал с ковра и пригласил меня подойти к карте.

– Вот наш Бам. Что ты тут видишь?

– Хорошую дорогу, великий Кази[13]. Это прекрасный источник дохода для казны.

– Она была хороша со времен Дария, и что? Что это дает Дому Сефевидов, нашим кормильцам, сейчас?

– Это дает бумагу Самарканда, кинжалы Мерва, золото Памира, красавиц Карачи, шелк Поднебесной, пряности….

– Ты не понимаешь сути моего вопроса. Все еще слишком молод и думаешь ногами, а не головой.

Таково было другое известное изречение главного визиря, которым он не оскорблял, а скорее намекал на мою незрелость. Для нашего великого кормчего существовали две категории людей – работающие ногами и головой.

Все свой путь начинали, работая ногами: носили за сардарами дорогие халаты, бегали по городу с записками и посылками, встречали и сопровождали гостей, следили за врагами на базарах, в харамхана[14] и караван-сараях. По прошествии нескольких лет те, кто мог работать головой, поднимались выше. Здесь не было экзаменов и конкретных сроков; у каждого – своя история успеха.

– Война на востоке с тимуридами никогда не закончится. Хорасан вместе с Гератом будут переходить от нас к ним и наоборот. И каждый раз это ставит под удар наши традиционные торговые пути в Индию. Нужно найти другой важный форпост и перевалочный пункт для наших караванов. Но это должен быть не маленький тусклый городишко, а огромный цветущий город, слава которого была бы сродни славе Бухары, Самарканда и древнего Мерва.

Визирь на секунду задумался. Его взгляд словно замер и устремился в глубину комнаты. Он над чем-то размышлял.

– Каких-то полсотни лет назад, – продолжал он, – сунниты правили всей мусульманский уммой с берегов Дуная до стен Китая. Это были многочисленные арабские племена и не менее многочисленные тюркские племена – сельджуки, кыпчаки, узбеки, огузы… Но сейчас, благословение Имаму Али,[15] мы вклинились в сердце этого царства, разделив его прямо посередине.