Тайное становится явным

— Пришлось побегать, — усмехнулась супруга. — Даже не знала, что в свои преклонные годы нахожусь в хорошей физической форме. Это не розыгрыш, милый. Если бы не случилось то, что случилось сегодня вечером, ты никогда бы об этом не узнал. Прости, что воспользовалась твоей любовью. У меня есть путь к твоему компьютеру, к твоему сердцу, я практически всегда была в курсе твоих мыслей… Твой сотрудник Вадим Рехтин пришел ко мне в больницу примерно месяц назад, перевернув мой мир своим посещением. Он так на меня смотрел, он такой непростой человек… Примерно год назад в нашем гинекологическом отделении после операции по удалению матки умерла тридцатисемилетняя женщина, которую Вадим любил. Такое случается, дорогой, многие мужчины без памяти влюбляются в женщин намного старше себя… У женщины была миома, опухоль запущена, росла, превращаясь из доброкачественной в злокачественную. Я сама проводила операцию, не проверив предварительно показания, доверившись уверениям главврача, который настаивал на операции. И допустила врачебную ошибку — операция, как выяснилось, была этой женщине противопоказана. Требовался курс лечения и… ежедневные молитвы. Но так уж принято у нас — руководство настаивает на операциях. Если из работы гинекологических отделений убрать все операции по удалению миомы, то врачи будут сидеть без работы и не выполнят план «хирургической активности». Порочная практика, но такая система. На всем остальном не заработаешь. Безоперационное лечение и наблюдение за пациенткой — занятие не денежное. Пациентов обманывают, не рассказывают обо всех имеющихся методах, уверяют, что в операции единственный путь к спасению, иначе будет простаивать сложное оборудование… Я поздно осознала свою ошибку, мне было плохо, но ты не замечал, я умею держать свои проблемы в себе. Информация не вышла за пределы больницы. Но тут явился Вадим со всеми заключениями, подписанными специалистами, и доказал за пять минут, что мы убили его женщину… Поначалу я испугалась, думала, он хочет со мной расправиться, он действительно так смотрел… А еще наш главврач неделей ранее с переломом позвоночника попал в больницу — из намеков Вадима явствовало, что это не случайность… Но потом он сказал, что не имеет ко мне претензий, просто в следующий раз я должна быть внимательнее, основная вина — на моем начальстве, а меня пусть до конца дней терзает совесть, что она, собственно, и делает. Он сказал, что не будет меня шантажировать, просто я должна его выслушать. Рехтин многое мне рассказывал — о школах, о больницах, о мерзостях в чиновничьих кабинетах, о произволе и некомпетентности. О людях, чью безопасность ты вынужден охранять по долгу службы. Давил на совесть, на гражданское сознание, на искупление вины за то, что мой муж работает в ФСБ… Предложил поучаствовать. Он знал заранее, что на тебя повесят это дело. Дело первостепенной важности — явная угроза конституционному строю. Ты любимчик Панкратова, это твой профиль, ведь ты доводишь до конца любое дело. Но это дело ты не доведешь, поскольку в твоем стане будет сразу двое лазутчиков. Тем не менее он ошибся, ты действительно мастер своего дела… И если хочешь спросить, спала ли я с Рехтиным, то могу заявить со всей ответственностью: за последние двадцать пять лет я ни с кем, кроме тебя, не спала. Возможно, у меня и терпимые внешние данные, но мое сердце не склонно к измене…

Игорь Валентинович молчал, превращаясь в ледяную статую.

— Вся проблема в моей совести, дорогой. Она упрямая и несговорчивая. А твой Вадим явился лишь катализатором. Я очень тебя люблю, что бы ты ни думал. Но не уверена, что люблю твою работу. Всегда ее не любила, всегда испытывала угрызения… И знаешь, мне плевать, что Вадик собирался всего лишь срубить деньжат. Он, в общем-то, и не скрывал. Но эти двое, что сидят там у тебя взаперти…

— Это ты звонила во все службы от имени жены Китайченко? — хрипло вымолвил Неделин.

— Конечно, я…

— Ты допустила ошибку. У женщины рак гортани, она шепчет-то с трудом…