Тайной владеет пеон

Неожиданно скалы расступаются — и все, о чем мо­жет мечтать самый требовательный поэтический вкус, предстает перед взором смельчака. Он увидит тихую гладь Рио Дульсе, широкий разлив вод, отражающий и сизые очертания лесов и багряный силуэт гор, освещен­ных первыми лучами солнца. Он увидит, как Рио Дульсе распадается на извилистые рукава, легко, словно в танце, обегает бесчисленные лесистые островки, задерживается в глубоких заводях, о чем-то шепчется с серпообраз­ными отмелями, весело перекликается с птицами в ка­мышовых зарослях и дальше снова сближает берега, чтобы сообщить им свою тайну.

Кто знает, может быть, Рио Дульсе заметила на одном из островков то, что ускользнуло от внимания путешественника и мимо чего не пройдем мы, читатель. Собственно, островок, о котором идет речь, был островом не во всякую погоду. Некогда он смыкался с высоким неприступным берегом, но сильное течение Рио Дульсе пробило брешь в перешейке, расширило ее, изъело камень и почти отделило скалистый полуовал от суши. И только в безветренные дни узкий известко­вый мостик, выступая слегка над речной гладью, напо­минал о мощи воды.

Рукав Рио Дульсе здесь петляет, и даже вблизи нельзя было бы увидеть, как два человека скользнули вдоль отвесной береговой стены и, плавно опустившись в лодчонку, несколькими толчками шеста добрались до островка. Легкий свист — и веревочная лесенка поднята на береговую стену, а другая, с островка, сброшена к ногам гребцов. Они укрывают лодку в камнях, лезут вверх, но исчезают раньше, чем добираются до гребня. Какая-то дыра поглотила обоих. Не видно ни людей, ни лестницы, ни лодки. И, если кто-нибудь проплывет мимо, он ни за что не догадается, что слева и справа за камнями притаились вооруженные люди, а чуть по­ниже, в небольшом углублении два гватемальца ведут разговор, который многое решит в жизни страны.

— Давно мы не виделись, товарищ Ривера, — сказал высокий человек с профилем четким, строгим, будто вы­битым на медали, и в серых глазах его блеснул огонек удовольствия.

Видно было, как искренне радуется он другу.

Человек, которого он назвал Риверой, был моложе. Ни один седой волос не блестел в его густой шевелюре, разделенной пробором. Это был подвижный и, как можно догадаться, наблюдательный человек, жадно приглядывающийся ко всему, что происходит вокруг. Голос его был мягким и даже, когда доходил до ше­пота, не терял своей приятной бархатистости. Иногда во время беседы Ривера неожиданно замолкал, к чему-то прислушивался, и тогда его по-детски оживленное лицо вдруг суживалось и он напоминал нахохленную птицу. Могло создаться впечатление, что человек этот опасается посторонних.

Разные были эти люди — быстрый, гибкий, как лесная кошка, остроумный Ривера и его немного медлительный спокойный спутник, смуглое лицо которого не теряло своих благородных очертаний ни в минуту гнева, ни в минуту опасности. И все же что-то их роднило. Может быть энергия, столь разная по своему характеру, таящаяся в обоих.  Может быть, теплота, струящаяся во взглядах или, наконец, то умение взвешивать свои слова и впитывать в себя слова другого, которое придавало этой встрече характер не столкновения, а содружества.

Ривера сбросил свою соломенную шляпу на землю и размотал красный нашейный платок, вытащил из курт­ки сигарету, зажег, сделал несколько быстрых затяжек и ответил партнеру легкой, чуть лукавой улыбкой.

— Да, товарищ Карлос. Давно. В съюдад Гватемала[13] я принимал тебя в пятиметровой каморке. В партизан­ской столице твое гостеприимство не щедрее.

Он обвел пещеру быстрым, плавным движением руки, расхохотался и, тотчас меняя тон, спросил:

— Зачем такая чрезмерная предосторожность?

— В отряде есть новички, — раздумывая, ответил Карлос —К тому же ты просил беседы наедине. Нако­нец, отсюда местность просматривается на две—три мили. Если кому-нибудь взбредет в голову поохотиться за товарищем из центра...

— Узнаю Карлоса Вельесера, — сказал приезжий. — Все взвешено. Значит, это и есть ставка Кондора из Пуэрто? — Он лукаво прищурился. — Так тебя окрестили армасовцы?

— Два — три дерзких налета на казармы интервен­тов, — весело сказал Карлос, — и кличка появилась. А те­перь выкладывай, что делается в столице. Партия жива? Наши люди целы?

— Многих мы недосчитались, — помрачнел Ривера. — Армасовцы расправляются лихо. Кастильо прилетел в столицу на американском самолете и сразу же заявил, что будет стрелять и вешать, пока не избавит Гватемалу от красных. В красные он зачислил судью Рейеса Флореса и секретаря женского альянса Аиду Деверас.[14]

— Подожди, — глухо сказал Карлос — Не все сразу.

Аида Годой Деверас была его воспитанницей. Он по­мнил ее веселой, черноглазой девушкой, знающей десятки легенд и песен. Когда в парламенте обсуждалась земельная реформа, Аида Деверас при­вела туда женщин из двенадцати деревень провинции Эскуинтла.