Тайнопись

— Смотри, не уподобься человеку, который, сдирая во дворе шкуру с осла, бегает точить нож на чердак вместо того, чтобы точило спустить во двор! Или ты думаешь, что ловить старого беса легче, чем искать нового?

— Нет, — покачал головой шаман. — Мне нужен он. Только он!

— Почему?

— Мы встречались с ним в прошлых жизнях, я связан с ним неведомыми узами…

— У бесов прошлого нет, а будущее закрыто, — неприязненно сказал Мамур.

— Он тогда не был бесом… — возразил шаман.

Мамур отхлебнул чай, вытер бритую голову:

— Что ж, будем делать так, как ты решил. Мне всё равно — ловить старого или нового слугу. Я готов.

Шаман облегченно вздохнул. Начал перечислять:

— Кинжалом и сетью его не достать — он далеко. Петлей и крюком не поймать — он высоко. Где он — не знаю. Нужно сделать обряд, только это поможет.

Мамур кивнул:

— Нас двое, но дыхание у нас одно. На рассвете начнем, ночью совершим, под утро закончим!

Потом брат рассказал о том, что побывал в Аравии, где видел прирученных демонов: монахи-пустынники научились извлекать их черную сущность и вкладывать вместо нее пустоту, отчего бесы становятся ручными, как псы. Монахи посылают их на самые тяжкие работы, где они рогами пашут землю, копытами корчуют пни и камни, хвостами толкут зерно и просеивают рис. Все крепкие, огненные демоны.

Еще в Аравии Мамур встречал людей из племени царя Соломона, который умер на молитве, но продолжал, мертвый, стоять до тех пор, пока муравей не подточил его посох. Говорят, что эти люди могут превращать злых духов в добрых.

— Легче из человека сделать доброго духа, чем из беса, — сказал шаман. — Беса превратить в человека — трудно, а в доброго духа — еще труднее. Но для этого одной жизни никак не хватит.

— Возьми две, три, четыре, — неопределенно вставил Мамур. — А не задумал ли ты что-то подобное?

— Мне это не по силам… Это трудно… Вначале беса надо держать в неволе, при себе. Заставить его потерять яд, силу, хитрость. Потом чистить лаской, поить добром, купать в нежности… Нет, это мне не по силам, — поспешно прервал сам себя шаман.

— Нам всё по силам. С нечистью надо делить мир. Что говорил Учитель? Бога зови, но и черта не гневи! Богу угождай, а черту не перечь! — напомнил Мамур и рассказал еще об Аравии, где он свел знакомство с толстым Бабу, духом лжи, который раньше был ангелом, но пал, был изгнан в пустыню, где шабашевал со всякой нежитью, а потом продал всех пустынных бесов в рабство, за что и получил свободу и черный сан. Сейчас у него дел немного: знай сиди себе под пальмой и выворачивай наизнанку слова и фразы, укладывай ложь в короба, ври и лги без остановки.

— Полчаса мы пили с ним чай. А потом целый месяц я был не в силах сказать слова правды — ложь так и текла у меня изо рта! — взволнованно заключил Мамур. — Пришлось уйти в пустыню и лизать песок, чтобы очистился язык!

Шаман в ответ рассказал, что и с ним тоже было неладное: на берегу реки на него напал снежный барс-оборотень, воровавший женщин в горных селах:

— На счастье, я сумел вырваться, прыгнул в реку и плыл под водой, зажав рану, пока оборотень не бросил гнаться за мной по берегу.

И шаман показал брату розовые шрамы на боку. На это Мамур скинул мягкий сапог. На ноге не хватало двух пальцев — оказывается, их отсек бесточильщик, которого Мамур неосторожно потревожил в зарослях кактуса, где тот собирал сок с растений; бес, хоть и был в блажной истоме, но молниеносно хватил его острым хвостом по голой ступне и отрубил два пальца.

Еще долго рассказывал Мамур о всякой всячине, виденной в странствиях: о людях, у которых головы ночами срываются с тел и улетают прочь, а к утру возвращаются и прирастают к шеям; о громадных волосатых людях-обезьянах; о развратницах, у которых срамные места находятся на животе, на спине, на боках; о вредоносных гадах, плюющихся илом и песком.

Так, в разговорах, шло время. Конь заглядывал в пещеру, получал ломоть хлеба с медом, позванивал подковами и подавал тихим ржанием какие-то сигналы. Братья вспоминали прошлое и были веселы, как дети.

На рассвете они вышли к озеру. Мамур направился по берегу направо, шаман — налево. Они уселись друг против друга — через озеро — и начали очищение.

Шаман избавлялся от ненужного хлама. Закрыв глаза, силой мысли он удалил с земной тверди горьг, моря, реки. Снял всё живое и растущее. Загнал листья в ветви, ветви — в стволы, стволы — в семена. Не оставил камня на камне в городах и селах. Уничтожил все понятия и слова. Потом наступила очередь его самого — он вытряхнул из сознания всё, кроме своего «я», которое и растворил в благодатном свете богини Барбале. А Мамур, взвившись на сосну, делал свое очищение на самой верхушке, раскачиваясь вместе с птицами и щебеча с ними вместе.

Так продолжалось до полудня.