Таинственный доктор. Дочь маркиза

Вокруг замка раскинулись сады фруктовые и для прогулок, посаженные на только еще входивший в моду английский манер; кроме того, был разбит прекрасный парк, аллеи которого, казалось, не имели конца и вели на край света.

Даже если вырубить лишние деревья, можно выручить за них сто тысяч франков.

Замок стоял на взгорье, внизу бежала речушка, впадавшая в Крёз; в заводях ее было полно рыбы.

И не было ничего живописнее здешних мельниц, похожих на сооружения, которые архитектор Марии Антуанетты построил в Малом Трианоне и которые породили столько клеветнических толков, преследовавших несчастную королеву при жизни и продолжавших преследовать ее после смерти.

В каждой из этих построек мог найти себе приют поэт, художник, композитор. Окна были прорублены так искусно, что из каждого открывался свой вид, не похожий на другие, то унылый, то прелестный.

Жан Мюнье, которого Жак встретил в замке, куда управляющий поднимался каждый день, чтобы проверить, все ли в порядке, жил в одной из этих построек со своей еще молодой женой и двумя маленькими детьми.

Жак рассказал ему, что он сделал для браконьера Жозефа. Жан Мюнье знал его, но не знал, какую роль тот сыграл в жизни Евы и Жака.

Жак не стал рассказывать управляющему обо этом, не стал посвящать его в свои планы относительно леса, где стояла хижина дровосека, но просил не обижать Жозефа и давать ему охотиться вволю.

Каждый шаг на обратном пути пробуждал в душе Жака воспоминания. Там он вылечил ребенка, который полез на дерево за гнездом и упал; тут мать заразилась крупом от своей маленькой дочки; еще дальше жил парализованный старик, на котором он впервые опробовал лечение ядами, то есть стрихнином и бруцином. Крестьянин неосторожно обращался с ружьем и изувечил себе руку; доктор не отрезал ее, как сделал бы другой, а сохранил, и крестьянин смог работать и кормить семью.

Все эти люди узнавали его, останавливали, заговаривали с ним, задавали вопросы; все спрашивали и о Еве, растравляя его рану, которая при упоминании ее имени начинала саднить еще сильнее.

Впрочем, разве это имя не звучало все время в его мозгу? Разве он шел не той самой дорогой, по которой когда-то нес Еву, завернув ее в свой плащ? С того дня прошло почти десять лет, но каждый камешек на дороге был так памятен ему, словно он проделал этот путь только вчера, и рядом с ним бежал Сципион, то обгоняя его, то возвращаясь и прыгая вокруг своей завернутой в плащ хозяйки.

Погрузившись в свои мысли, он пустил лошадь шагом и задумался о том, что, отказывая человеку в прозрении будущего, Бог совершает величайшее благодеяние; ведь когда Жак уносил с собой это почти безжизненное неоформившееся тело не только по доброте душевной, но еще и из любви к науке, он даже и не надеялся, что его заботы сделают это существо таким прекрасным и таким разумным. Он и представить себе не мог, какое влияние это бессловесное дитя без мысли во взгляде, без ума, почти бездыханное, окажет на его судьбу.

Предначертана ли страница жизни человеческой в книге вселенной или человека подстерегают случайности, и каждый встречный, толкая его направо или налево, что-то меняет в его будущем, не ведомом ни ему самому, ни Богу?

Что бы он сделал с этим невзрачным существом, которое мешало ему и замедляло его шаг, если бы знал, что оно превратится в источник, из которого он шесть лет с наслаждением пил живую воду, а теперь до дна испил горькую чашу? Он, несомненно, оставил бы ее где-нибудь на повороте дороги или просто принес бы назад в хижину Жозефа и положил обратно на грязную охапку соломы. Так нет же, таковы мрачные тайны сердца! Любопытство сделало бы ему это маленькое создание еще дороже и ближе, если бы он знал, что оно орудие, с помощью которого несчастье хочет измерить его неиссякаемую доброту? Нет! Он не покинул бы ее, и ради мгновений счастья, которые подарила ему эта нечаянная встреча, он пошел бы на долгие муки, которые, откровенно говоря, не лишены были горькой сладости.

Так, погруженный в свои мысли, он вернулся в Аржантон. Маленький домик с бельведером, где его ждала Ева, был виден издалека, и Жак с щемящей грустью, полной нежно-ста, подумал о том, что сейчас увидит прекрасный цветок, расцветший из чахлой былинки, которую он туда принес.

Недалеко от дома Жак встретил Базиля, который очень ему обрадовался. Базиль приходил повидать доктора, но не застал его: дома была только Ева.

Он по-свойски потрепал лошадь Жака по холке и проводил доктора до дома, в сотый раз благодаря его за то, что тот спас ему жизнь.

— Так ты счастлив, мой бедный Базиль? — спросил Жак.

— Еще бы! Конечно, господин доктор, — ответил тот, — мне и впрямь кажется, что бедным помогает Провидение.

— Почему только бедным, Базиль?