Таинственный противник

– Я плыла на «Лузитании», чтобы в Париже приступить к своей работе. Я была полна энтузиазма в отношении войны и умирала от желания каким-то образом в ней поучаствовать. Я учила французский язык, и моя учительница сказала мне, что в парижском госпитале нужны волонтеры. Я написала туда и предложила свои услуги, которые были приняты. Близких родственников у меня не было, поэтому оформление было довольно простым.

Когда «Лузитания» попала под торпедную атаку, ко мне подошел мужчина. Я уже несколько раз обращала на него свое внимание – мне казалось, что он боится всех и вся. Мужчина спросил меня, являюсь ли я патриотом Америки, и рассказал, что у него с собою бумаги, которые жизненно важны для Союзников. Потом он попросил меня взять эти бумаги себе. Я должна была ждать объявления в «Таймс», а если его не будет, то отдать бумаги американскому послу.

Все, что последовало за этим, было похоже на кошмар. Иногда мне это все еще снится… Поэтому я не буду останавливаться на этом. Мистер Данверс посоветовал мне быть осторожной. За ним могли следить от самого Нью-Йорка, но сам он так не думал. Поначалу я никого не подозревала, но на корабле, идущем в Холихэд, я почувствовала волнение. Там была одна женщина, которая с удовольствием меня опекала и вообще сильно со мной сблизилась – ее звали миссис Вандемейер. Вначале я была очень благодарна ей за ее доброту, но меня никак не оставляло чувство, что в ней есть что-то такое, что мне очень не нравится. А на корабле в Ирландию я увидела, как она общается с каким-то странного вида мужчиной, и по тому, как они на меня смотрели, я поняла, что речь идет обо мне. Тут я вспомнила, что на «Лузитании» она стояла совсем рядом, когда мистер Данверс передавал мне бумаги, а перед этим сама пару раз пыталась с ним заговорить. Я испугалась, но не знала, что мне делать.

У меня появилась сумасшедшая идея задержаться в Холихэде и не ехать в Лондон в тот же день, но вскоре я поняла, что это будет полным идиотизмом. Надо было действовать так, как будто я ничего не замечала, и надеяться на лучшее. Я думала, что они не смогут до меня добраться, если я буду постоянно начеку. Единственное, что я сделала в качестве превентивной меры, так это разрезала нитки пакета, заменила документы на чистую бумагу и опять зашила его. Поэтому даже если кто-то меня ограбит, то ничего страшного не произойдет.

Я очень беспокоилась, что мне делать с настоящими документами. Наконец я развернула их – там было всего два листочка – и положила их между двумя рекламными страницами в журнале. По краям я склеила страницы клеем, который собрала с конвертов. Сам журнал я небрежно засунула в карман своего «ольстера»[61].

В Холихэде я постаралась сесть в вагон с людьми добропорядочного вида, но, по странному стечению обстоятельств, рядом со мной все время двигалась толпа, которая постоянно подталкивала меня в ту сторону, в которую я не хотела идти. В этом было что-то странное и пугающее. В конце концов я все-таки оказалась в одном купе с миссис Вандемейер. Я вышла в коридор, но все остальные купе были полны, поэтому мне пришлось вернуться и сесть. Я успокаивала себя тем, что в купе были и другие люди – с нами вместе ехала очень приятная пара, которая сидела прямо напротив. Поэтому до самого Лондона я чувствовала себя почти счастливой. Я откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Думаю, они решили, что я заснула, но мои глаза были полуоткрыты, и неожиданно я заметила, как этот добропорядочный джентльмен достал что-то из своего пакета и передал это миссис Вандемейер. При этом он подмигнул ей

…

Не могу передать вам, как это подмигивание ошарашило меня. Моим единственным желанием было как можно скорее выбраться в коридор. Я встала, стараясь выглядеть как можно беззаботнее. Может быть, они что-то заметили – я не могу сказать точно, – но внезапно миссис Вандемейер сказала «давай» и чем-то закрыла мне нос и рот, когда я попыталась закричать. В тот же момент я почувствовала сильнейший удар по затылку…

Девушка задрожала, и сэр Джеймс пробормотал ей что-то успокаивающее. Через минуту она продолжила:

– Не знаю, сколько времени я провела без сознания. Придя в себя, почувствовала себя больной и разбитой. Лежала я на грязной постели, вокруг которой стояла ширма, за которой разговаривали два человека. Я узнала голос миссис Вандемейер и попыталась подслушать, но сначала ничего не могла понять. А когда наконец стала понимать, то пришла в ужас! Не понимаю, почему я не закричала в тот момент…

Они не нашли бумаг. В пакете лежали чистые листы бумаги, и они были просто вне себя от ярости! Они никак не могли понять, подменила ли их я, или Данверс с самого начала вез «пустышку», а настоящие документы были отправлены другим путем. Они говорили о… – она закрыла глаза, – о том, что меня надо пытать, чтобы это выяснить.