Таинственный сапфир апостола Петра

Дверь квартиры была уже открыта, на пороге стоял тощий лысый мужчина с уныло обвисшим носом. Из-за его плеча выглядывала толстая тетка с огненно-рыжими волосами и неестественно ярким румянцем во всю щеку.

— Это кто ж такие? — осведомилась тетка, неприязненно разглядывая гостей. — Из какого такого магазина?

— Люсенька, эти люди из антикварного. Я тебе говорил, что они посмотрят тетины вещи и, может быть, что-то купят.

— Ничего им не отдам, по ним сразу видно, что жулики! — отчеканила тетка.

— Но, Люсенька, ты ведь все равно хотела все это выбросить на помойку!..

— И правильно хотела, этому старью на помойке самое место! Особенно книжкам этим, от книжек вообще никакого проку, одна пыль!

— Ну, так не лучше ли выручить за это хоть какие-то деньги? Чем просто так выкинуть… Ты, Люсенька, как-нибудь определись — то ли выкинуть, то ли все же лучше продать… Как-то ты, Люсенька, сама с собой договориться не можешь!

— Я все могу, что надо! А только по ним сразу видать, что жулики! — Тетка явно пошла по второму кругу. — Чем этим жуликам, я лучше Борис Борисычу отдам, Жениному свояку. Он хоть знакомый человек, он не обманет…

— Но, Люсенька… — безуспешно взывал к жене ее хилый супруг, — я уже людям обещал, люди приехали…

— Как приехали, так и уедут!

— Но, Люсенька, я тоже имею право голоса, это же все-таки была моя родная тетя! — использовал мужчина последний аргумент.

— А я — твоя законная жена, и по закону все, что твое — все мое! Я у адвоката спрашивала!

Агния решила, что из их операции ничего не выйдет и пора возвращаться ни с чем, но тут в разговор вступил Виктор.

— Мадам! — проговорил он с невесть откуда взявшейся галантностью. — Позвольте вручить вам подарок от нашей фирмы! — И он протянул коробку, которую взял в машине.

— Подарок? — настороженно переспросила тетка, и голос ее изменился. — Что за подарок?

— Замечательный, уникальный фен знаменитой итальянской фирмы с одиннадцатью насадками, включая специальную насадку для натуральных рыжих волос. То есть именно для вас — ведь у вас натуральные волосы редкостного цвета!

— Итальянский? — задумчиво переспросила тетка, машинально поправив волосы. — У Жени такой… хвасталась вчера, говорила, что очень хороший… Ну ладно, давайте сюда этот фен…

Она с интересом взяла коробку и отступила в сторону, открывая доступ в квартиру.

Муж проводил ее взглядом и с заговорщицким видом переглянулся с посетителями. Агния перевела дух и шагнула в прихожую.

Квартира была старая, просторная, из тех, которые прежде называли профессорскими. Собственно, она напоминала квартиру деда, в которой жила сама Агния. Только за квартирой деда она ухаживала, все вещи там стояли и висели на прежних местах, а эту квартиру уже много лет понемногу разоряли, выносили из нее все ценное.

На стенах тут и там виднелись прямоугольники менее выцветших обоев в тех местах, где прежде висели картины и гравюры, перекочевавшие в закрома Бармаглота. Мебель тоже была разрозненная — от прежних времен уцелели два-три стула красного дерева, настоятельно нуждавшиеся в реставрации, ореховый ломберный столик с треснувшей доской да небольшой комодик начала девятнадцатого века.

Агния приступила к осмотру посуды. Виктор тем временем отвлекал рыжую тетку, чтобы не путалась под ногами.

В посудном шкафу Агнии попалось кое-что интересное: две настоящие сине-белые веджвудские тарелки, пара чашек мейсенского фарфора, красивый соусник Императорского фарфорового завода, еще кое-что по мелочи.

Отложив сто́

ящие вещи в сторону, Агния перешла в кабинет покойного академика.

Здесь тоже мало что осталось — картины и гравюры со стен были давно проданы, осталось несколько хороших старинных карт в темных резных рамах.

Зато в застекленных книжных шкафах было довольно много интересного. Не то чтобы уникальные издания, но хорошие книги девятнадцатого и начала двадцатого веков с прекрасными иллюстрациями и в отличном состоянии.

Агния вынимала книги, раскладывая их на две стороны — налево то, что не представляло никакого интереса, направо — все сколько-нибудь ценное.

И тут у нее зашлось дыхание. На одной из полок Агния увидела несколько небольших книг в кожаных переплетах с золотым тиснением. Чтобы проверить свою догадку, она достала книги с полки, раскрыла, взглянула на титульный лист…

Да, она не ошиблась. Это были первые прижизненные издания Пушкина — «Стихотворения» 1826 года, «Евгений Онегин» 1835, издание Геннади…

Рядом она нашла первое прижизненное издание поэмы Лермонтова «Бородино», а дальше… Она не поверила своим глазам, рядом с Лермонтовым стояла книжка «Ганс Кюхельгартен», единственная стихотворная поэма Гоголя. Поэма показалась Гоголю очень неудачной (да и не только ему, читатели и критики тоже были о ней не самого лучшего мнения), он выкупил весь тираж и сжег его. Ну, любил Николай Васильевич сжигать собственные произведения, была у него такая привычка! Специалисты считали, что уцелел всего один экземпляр того издания, но вот перед ней еще один!

Агния не была букинистом, но она знала, что все эти книги стоят действительно больших денег.