Таинственный цилиндр

– Ну ладно, ладно, милая моя, все это мы понимаем. Скажите, а где вы обычно стоите, когда всех рассадите? Девушка указала на начало прохода.

– Вы находитесь там на протяжении всего второго акта, мисс О'Коннел? – вкрадчиво спросил инспектор.

Та облизнула пересохшие губы, прежде чем дать ответ.

– Ну… Да, была. В самом деле, за весь вечер я не заметила ничего необычного.

– Очень хорошо. – Голос Квина зазвучал мягко, почти что нежно. – У меня все.

Девушка удалилась мелкими и быстрыми шажками. Позади инспектора произошло какое-то движение. Квин обернулся и оказался лицом к лицу с доктором Праути, который выпрямился во весь рост и как раз закрывал свою сумку. Доктор невесело посвистывал.

– Ну, док, я вижу, вы готовы. Каков будет вердикт?

– Он будет краток, инспектор. Этот человек умер примерно два часа назад. Относительно причины смерти я некоторое время испытывал сомнения, но теперь уверен, что это – яд. Все признаки указывают на алкогольное отравление – вы, наверное, обратили внимание на синюшный цвет кожи. А понюхали, как от него пахнет? Несет самой отвратной сивухой, какую только приходилось мне нюхать в жизни. Пьян был, похоже, в стельку. Разумеется, это не обычное алкогольное отравление – если бы только оно, он бы не кончился так быстро. Вот и все, что я могу сказать в данный момент.

Он принялся застегивать пальто.

Квин извлек из своей сумки обернутую в носовой платок бутылку и передал доктору Праути.

– Это – бутылка покойного, док. Исследуйте, пожалуйста, для меня ее содержимое. Но займитесь этим, пожалуйста, только после того, как Джимми внизу в лаборатории посмотрит отпечатки пальцев. И потом… Погодите-ка немного!

Инспектор взял на ковре в углу еще одну полупустую бутылку эля с джином. – Исследуйте для меня и это, доктор!

Доктор Праути аккуратно поставил в свою сумку обе бутылки, а потом надел шляпу.

– Хорошо. Итак, я откланяюсь, инспектор, – сказал он неторопливо. – Когда проведу вскрытие, напишу для вас подробный отчет. Тогда картина у вас будет пояснее. Впрочем, катафалк для перевозки тела, должно быть, уже ждет внизу. Я позвонил и вызвал его еще на пути сюда. Ну, пока.

Стоило доктору Праути уйти, как тут же появились два санитара в белом с каталкой. По знаку Квина они взяли тело, подняли и уложили на каталку, накрыли простыней и быстро повезли к выходу. Детективы и полицейские, стоявшие у дверей, с облегчением наблюдали, как увозят зловещий груз. Главная часть работы на сегодняшний вечер для них уже была закончена. Публика, шурша программками и газетами, покашливая, вертя головами и судача, с интересом наблюдала, как без пышных церемоний из зала отбывает покойный.

Едва усталый инспектор Квин обернулся к Эллери, как в правой части зала вдруг возникла легкая суматоха. Люди повскакивали со своих мест, чтобы увидеть, что происходит. Полицейские принялись призывать публику к порядку. Квин что-то коротко сказал полицейскому в форме, который стоял рядом с ним. Вскоре показались двое полицейских, которые вели под руки какого-то отчаянно вырывавшегося субъекта. Они доволокли его до конца левого прохода и насильно поставили по стойке «смирно».

Человек, которого они держали, был невысок, и вообще походил на, небольшую: крысу. Он был одет в отвратительный костюм массового пошива. На голове у него красовалась черная шапочка – из тех, что носят некоторые сельские священники. Рот у мужчины безобразно искривлялся и непрерывно извергал чудовищные проклятия. Но стоило инспектору взглянуть на него, как он тут же перестал сопротивляться.

– Мы задержали этого человека, когда он пытался ускользнуть через боковой выход на той стороне, инспектор, – запыхавшись, доложил один из полицейских, не переставая немилосердно встряхивать попавшую к нему в руки добычу.

Инспектор хихикнул, извлек из кармана табакерку, взял свою обычную понюшку табаку и, весь сияя, поглядел на сжавшегося и стихшего мужчину.

– Прекрасно, прекрасно. Пастор, – сказал он задушевно. – Действительно мило с твоей стороны появиться в столь подходящий момент!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, в которой много званых, но лишь двое избранных

Многие люди слишком слабы, чтобы выносить вид скулящего и ноющего собрата. Он вызывает у них сострадание. Эллери был единственным из всего молчаливого круга собравшихся посмотреть спектакль, который разыгрывался типом по кличке «Пастор», кто относился к лицедею равнодушно, даже с отвращением.

Услышав ехидное замечание старшего Квина, Пастор резко выпрямился, глянул ему в глаза и вновь принялся отчаянно вырываться из рук полицейских, которые крепко его держали. Он строил рожи, плевался, изрыгал проклятия, но в конце концов стих и даже, кажется, перестал дышать. Его бесчинства привлекли внимание еще нескольких полицейских. Они подошли и совместными усилиями уложили его на пол. Оказавшись на полу, Пастор вдруг весь обмяк и съежился, будто шарик, из которого выпустили воздух. Полицейские без лишних церемоний снова поставили его на ноги, и он спокойно стоял теперь, опустив глаза и держа в руках свою шапочку.