Тайны Англии. Заговоры, интриги, мистификации

К этому времени относится и «измена» английского посла в Париже сэра Эдварда Стаффорда, о смысле которой историки вот уже несколько столетий не могут прийти к единому мнению. Не подлежит сомнению, что Стаффорд, ранее ненавидевший Мендосу, приблизительно с 1587 года стал через испанского посла и католического вельможу-эмигранта Чарлза Арунделя продавать важные сведения в Мадрид. Сохранились письма, в которых сэр Стаффорд горько жаловался на несвоевременную выплату причитавшихся ему за это сумм. Поскольку, как мы знаем, уже ранее Стаффорд стал сотрудником Уолсингема, возникает вопрос, заделался ли он агентом-двойником или попросту дурачил испанцев посылкой ложной информации. Английский посол был азартным игроком в карты и успел наделать много долгов, так что поступление больших денежных переводов из Мадрида оказалось для него очень кстати. Известно также, что Уолсингем не раз выдвигал против Стаффорда различные обвинения, но тот тем не менее оставался на своем посту. Ясно также, что связи испанцев со Стаффордом не удалось сохранить в абсолютной тайне. Какие-то сведения просачивались. В 1587 году Филипп II узнал, что Лонгле — французский посол в Мадриде — был осведомлен о тайных свиданиях Стаффорда с Мендосой. Из Мадрида полетел приказ Мендосе более строго соблюдать секретность.

Параллельно с Мендосой пытался насадить свою агентуру в Англии испанский наместник в Нидерландах Александр Пармский. Он был против высадки испанской армии в Англии вплоть до полного завоевания Нидерландов и поэтому пытался с помощью подкупов членов английского тайного совета создать партию сторонников мира с Испанией. Английские лорды с охотой принимали все взятки, которые им давал испанский наместник, однако их переписка с ним велась под строгим контролем Берли и Уолсингема…

По сигналу из Мадрида со скрипом пришла в движение неуклюжая административная машина вселенской монархии. Кредиторам короля — южногерманскому банкирскому дому Фуггеров было предписано изыскать средства для нового займа. На эту же цель пошло и золото, притекавшее из колоний. Испанский посол потребовал у папы Сикста V миллион крон для богоугодного дела — покорения еретической Англии. Римский первосвященник куда бы охотнее истратил эти деньги на то, чтобы исторгнуть Неаполь из-под власти Филиппа. Но испанские гарнизоны стояли близко, и главе церкви оставалось лишь уступить, отводя душу во взрывах безудержной ярости. О них заботливо сообщали из «вечного города» иностранные дипломаты своим правительствам, которые с понятным вниманием следили за нравственными муками святого отца. А он доходил до неистовства при мысли, что приходится финансировать завоевательные планы испанского короля, прикрывавшиеся заботой о религии.

Однако главную лепту должна была внести сама Испания, которая уже сколько лет оплачивала дорогостоящую внешнюю политику и войны своего короля. Заморское золото недолго задерживалось в истощенной стране, оно уплывало для оплаты наемных армий, которые содержал Филипп в Италии, Германии, Нидерландах, на организацию заговоров во Франции и Англии, на строительство военных кораблей, на покупку предметов роскоши и даже товаров, необходимых для колоний, — они почти не производились в Испании, где ремесло и рост новой промышленности заглохли под непереносимым бременем налогов. Приходило в упадок сельское хозяйство. В стране было мало хороших дорог, а из рек только Гвадалквивир расчищали, чтобы сделать его судоходным вплоть до Севильи, куда обязаны были прибывать корабли из Нового Света. Печать оскудения коснулась не только крестьян, ее почувствовали и прожорливое духовенство, и спесивые гидальго, редко видевшие, подобно их современнику Дон Кихоту, обильный обед на своем столе, но по-прежнему чуждавшиеся любого производительного труда, приличествовавшего лишь простолюдинам…

Многочисленные бумаги, подписанные личным королевским секретарем Идиакесом, потекли во все провинции Испании, превращались в приказы местных властей, не обходившие самую глухую деревню. Хлеб, оливковое масло, солонина, вино в огромных количествах свозились в портовые города — в Кадис, Лиссабон, Сантандер. Каждому городу предписывалось снарядить корабль и поставить определенное число пехотинцев, матросов. Из Милана и Неаполя везли пушки, порох, ядра, подтягивались транспортные суда, построенные на верфях Генуи и Сицилии, из занятых испанцами фламандских городов были присланы опытные лоцманы. Четыре крупные эскадры, которые должны были составить костяк великой армады, формировались в Кастилии, Басконии, Португалии и Андалузии. Главными центрами стали Лиссабон, где находился командующий флотом Санта-Крус, и Кадис, где начальствовал герцог Медина Сидония, богатейший из испанских грандов.