Тайны дворцовых переворотов

Анна Петровна скончалась в ночь с 3 (14) на 4 (15) мая 1728 года^{110}. С того дня цесаревна Елизавета Петровна становилась безусловной преемницей Петра II. Однако 19 (30) января 1730 года со смертью четырнадцатилетнего государя императорская корона не украсила голову принцессы. Манифест от 28 ноября 1741 года ответственным за нарушение воли Екатерины I назвал Остермана, и Андрей Иванович вполне заслужил этот упрек. В роковые дни болезни и кончины сына царевича Алексея Петровича вице-канцлер и Д. М. Голицын настояли на провозглашении императрицей не дочери Петра Великого, а Анны Иоанновны. Правда, барон с князем тогда выражали не столько собственные симпатии или антипатии, сколько позицию преобладающей части российского общества, возмущенного попыткой юной цесаревны прорваться к власти посредством обольщения и склонения несмышленого царя-мальчика к кровосмесительному браку с собой. Не кто иной, как Остерман, весной – летом 1728 года, разгадав циничный план цесаревны, добился опалы и публичного разоблачения Елизаветы. По большому счету, принцессе зимой 1730 года не на кого было пенять, кроме как на себя: вице-канцлер, Голицыны и Долгоруковы ночью 19 января, в общем-то, исполнили свой долг, избавив страну от беспринципного политика – Фридриха II в юбке.

Через десять лет в империи наблюдался уже иной расклад сил. Дочь Петра Великого возобновила борьбу за отцовский трон, опираясь на сочувствие и содействие большинства россиян. На политической сцене появился совершенно другой политик – полная противоположность лицемерному прусскому королю. К сожалению, умница Остерман не разглядел преобразившейся Елизаветы Петровны, продолжал жить впечатлениями прошлого и в октябре 1740 года примкнул к тем, кто выступил против альянса цесаревны с Бироном. Вероятно, именно Остерман и предупредил брауншвейгскую чету об истинном авторе идеи протолкнуть на пост регента герцога Курляндского.

Обосновать опасения барон, естественно, не мог. Разве что указать на прекрасные отношения Елизаветы с фаворитом царицы да на две подозрительные «сентенции» в подписанном больной государыней 16 октября Уставе о регентстве, которые дозволяли Бирону в любой момент покинуть высокий пост и реорганизовать государственное устройство России по собственному вкусу. Еще раз процитируем оба важных пункта:

1. «…в таком случае, ежели… наследники, как Великий князь Иоанн, так и братья ево преставятся, не оставя после себя законнорожденных наследников, или предвидится иногда о ненадежном наследстве, тогда должен он, Регент… по общему… согласию в Российскую Империю Сукцессора изобрать и утвердить. И… имеет оный… Сукцессор в такой силе быть, якобы по Нашей Самодержавной Императорской власти от Нас самих избран был…»

2. «…ежели б такия обстоятельства… случились, что он правление Регентское необходимо снизложить пожелает, то мы на оное снизложение ему всемилостивейше соизволяем, и в таком случае ему Регенту с общаго совету и согласия… учредить такое правление, которое б в пользу нашей Империи… до вышеписанных наследника нашего уреченных лет продолжится могло»^{111}.

Итак, императрица Анна 6 октября доверила российскую державу маленькому Иоанну VI и 16 октября назначила к нему регентом Иоганна Бирона с фактически безграничными полномочиями, которыми тот и собирался воспользоваться, возведя на трон Елизавету Петровну в обмен на должность главы правительства и обещание (не обязательно осуществимое) помочь бракосочетанию дочери курляндского герцога с Карлом-Петром-Ульрихом Голштинским. Не окажи Миних Анне Леопольдовне медвежью услугу, все бы прошло гладко. Елизавета на законных основаниях воцарилась бы в России. Из министров вряд ли бы кто пострадал. А Брауншвейгская фамилия с августейшим младенцем в качестве частных лиц без затруднений уехала бы из России на родину Антона-Ульриха, в Германию.

Но получилось по-другому. 9 ноября 1740 года Миних арестовал Бирона. Да, жители Петербурга приветствовали отважное предприятие фельдмаршала. Они же не ведали, какой приятный сюрприз готовил для них ненавистный временщик. К тому же свержение тирана лично им не сулило ничего худого, в отличие от тех, кто это свержение произвел. Анна Леопольдовна, торопясь с подачи Миниха и Остермана выбить почву из-под ног Бирона и Елизаветы, плохо просчитала последствия явно неразумных действий, ибо ночной захват Летнего дворца поставил инициаторов антибироновского мятежа вне закона. Мать императора, вняв внушениям военачальника, победным утром 9 ноября вмиг превратилась из приватной особы в политическую фигуру первой величины и узурпаторшу.