Тайны гибели российских поэтов: Пушкин, Лермонтов, Маяковский

Эксперты тщательно изучили расположение капель крови — по дуге, то есть после выстрела рука, державшая оружие, опускалась книзу, а не отдергивалась от тела, как бывает при выстреле из оружия, произведенного посторонней рукой.

«Кажется, что можно, если все продумать, накапать крови на рубашку, — продолжал профессор Маслов. — Даже если допустить, что чекист Агранов (а он действительно знал свое дело) был убийцей и нанес капли крови после выстрела, скажем из пипетки, хотя по восстановленному хронометражу событий у него на это просто не было времени, необходимо было достичь полного совпадения локализации капель крови и расположения следов сурьмы. Но никто не мог в 1930 году предположить, что спустя 60 лет рубашку будут изучать на распределение сурьмы методом, открытым лишь в 1987-м. В 1930 году криминалистам не была известна реакция на сурьму и было неизвестно, как она располагается при производстве выстрела»[290].

Именно сопоставление расположения сурьмы и капель крови, падавших с малой высоты, и стало вершиной этого исследования; позволило ответить на самые сложные вопросы.

Таким образом, факт самоубийства В. В. Маяковского доказан научно. Литературный мир и общественность должны признать это! Потуги Б. Горба, И. Булкина и других современных версификаторов насильственного устранения поэта выглядят, как жалкое размахивание кулаками после драки.

Рассказывают, что 83-летняя старушка Вероника Витольдовна Полонская плакала, когда ей сообщили о результатах исследования. Ведь все эти годы А. И. Колосков и многие другие литераторы, историки и любители литературы считали, что именно она собственноручно убила поэта. Быть может, она плакала от облегчения, что с нее, наконец-то, снято обвинение в убийстве, а может вспоминала те далекие времена, когда она проявила легкомысленность и бессердечие…

* * *

Мы не осветили еще один интересный и важный вопрос — об аутопсии.

Судебно-медицинское вскрытие тела было произведено в ночь с 16 на 17 апреля в одной из комнат клуба ФОСП (Федерации объединений советских писателей) на улице Воровского, где с 15 апреля проходило прощание с покойным. На вскрытии настоял оргсекретарь ФОСП В. А. Сутырин, так как по Москве поползли упорные слухи, что Маяковский покончил жизнь самоубийством из-за сифилиса. На 17 апреля были назначены похороны и кремация. Владимира Александровича осенило, что если назавтра тело будет кремировано, то сплетня о люэсе Маяковского может остаться навсегда.

Вскрытие проводил авторитетнейший специалист патологической анатомии профессор В. Т. Талалаев со своими помощниками. Сохранилась фотография этой печальной процедуры (рис. 10; см. с. 213): идет начало аутопсии — осмотр области головы и шеи; хорошо видно темное пятнышко на груди слева — огнестрельная рана сердца.

Партийно-литературного чиновника Сутырина прежде всего волновал вопрос идеологический — есть ли у великого борца социалистической революции «язва капитализма»? Поэтому Владимир Александрович так оценил аутопсию: «Результаты вскрытия показали, что злонамеренные сплетни не имели под собой никаких оснований. Все это было записано в акте, и на следующий день я сообщил это родным»[291]

.

Чекиста Якова Агранова больше волновал вопрос судебно-криминалистический, и он с нетерпением ждал окончания аутопсии. Художник Н. Денисовский, находившийся ночью в клубе ФОСП, сообщал такие подробности: «После вскрытия вдруг приходит Агранов и спрашивает, был ли Владимир Владимирович левшой. Оказалось, что пуля прошла с левой стороны и застрелиться он мог только левой рукой. Все мы подтвердили, что он был левшой и правшой… На ладони у Агранова лежала злосчастная маленькая пуля, которую вынули из сердца»[292].

Действительно, Маяковский прекрасно владел и левой, и правой рукой. Но современные исследования показали, что Владимир Владимирович застрелился правой рукой.

В уголовном деле № 02–29 «Акта вскрытия» я не обнаружил. Нет его и в архивах ГММ. Оказалось, что маяковеды его не могут найти до сих пор. Основная версия такова: акт вскрытия хранился вместе с другими подобными документами в архиве кафедры патологической анатомии, который размещался в подвале Патологоанатомического института медицинского факультета МГУ (с июня 1930 года — Московская медицинская академия им. И. М. Сеченова). В дальнейшем произошла авария водопровода, все документы залило водой и они превратились в бумажную «кашу». Все же, мне кажется, нужно продолжить поиски акта вскрытия в других архивах ММА им. И. М. Сеченова, МГУ, бюро судебно-медицинских экспертиз, а также в архивах ФСБ. Возможно, на профильных кафедрах (патологической анатомии, судебной медицины) московских медицинских вузов хранятся какие-то выписки из этого акта, воспоминания участников аутопсии и другие подобные документы, имеющие первостепенный интерес.