Тайны инквизиции. Средневековые процессы о ведьмах и колдовстве

Кликуши нередко играли роль в борьбе партий при московском дворе, и ими часто пользовались для возведения обвинения в чародействе и устранения противников. Вследствие этого в XVIII столетии кликушество начинает вызывать против себя строгое отношение со стороны правительства. Петр I видел в кликушестве притворное беснование, имеющее целью возведение поклепа на невинных людей. В 1715 году вышел указ: «Ежели где явятся мужеска и женска пола кликуша, то, сих имея, приводить в приказы и розыскивать» (то есть допрашивать под пыткой). Указом 1716 года и духовным регламентом 1731 года на архиереев была возложена обязанность выявлять кликуш и предавать их гражданскому суду. В 1729–1730 годах в одной волости обвинены были в икотном деле 232 человека, в том числе замужних женщин 116, вдов 5, малолетних и девушек 26, мальчиков и женатых мужчин 84. Указ 1737 года, замечая, что «в Москве являются по церквам и монастырям кликуши, которым в той притворной жалости свобода дается, а сверх того над ними молитвы отправляются», подтверждает обязанность архиереев обнаруживать кликуш и за недонесение грозит им извержением из сана.

Лиц, которых выкликали кликуши, обвиняли у нас даже во второй половине XVIII столетия. На это указывает любопытный указ Сената от 14 марта 1770 года по поводу поступившего на ревизию приговора Яренской волостной канцелярии и Великоустюжской духовной консистории над лицами, обвиненными кликушами в порче. Вот этот указ под титулом «О предостережении судей от неправильных следствий и решений по делам о колдовстве и чародействии и о наказании кликуш плетьми, яко обманщиц»: «…Находит Правительствующий Сенат, к великому сожалению своему, с одной стороны, закоснелое в легкомыслии многих людей, а паче простого народа о чародейственных порчах суеверие, соединенное с коварством и явными обманами тех, кои или по злобе, или для корысти своей оным пользуются, а с другой, видит с крайним неудовольствием не только беззаконные с ними, мнимыми чародеями, поступки, но невежество и непростительную самих судей неосторожность в том, что, с важностью принимая осязательную ложь и вещь совсем несбыточные за правду, следственно пустую мечту – за дело, внимания судейского достойное, вступили без причины в следствие весьма непорядочное, из чего сверх напрасного невинным людям истязания, не иное что произойти могло, как вящее простых людей в сем гнусном суеверии утверждение вместо того, что по долгу звания своего и на основании явных законов обязаны они стараться о истреблении оного. При таковых обстоятельствах за нужно поставляет Правительствующий Сенат, для отвращение впредь подобных сему неистовств, а поэтому для предостережения судей, приметить и изъяснить нижеследующие к сему случаю принадлежащие окрестности»… Далее Сенат вошел в подробное опровержение суеверия колдовства и между прочим признал «порчу людей посредством пускания на ветер даваемых якобы от дьявола червяков» за «пустую, смеха и презрения паче, а не уважения достойную басен»; самые же доставленные червяки, по вскрытии в Сенате, оказались «не иное что, как засушенные простые мухи». Сенат постановил: отрешить судей от должности, начать следствие вновь, но над кликушами, а не над теми, кого они выкликали.

Такой же взгляд на кликушество проводится и в нашем действующем законодательстве[127]

. В Уложение о наказаниях 1846 года была включена статья: «Так называемые кликуши, которые делают на кого-либо изветы, утверждая, что он причинил им зло будто бы посредством чародейства, подвергаются за сей злостный обман заключению в смирительном доме на время от 6 месяцев до 1 года». Уложение о наказаниях 1885 года сохранило это установление (ст. 937), заменив лишь заключение в смирительном доме тюремным заключением на время от 4 до 8 месяцев.

В литературных памятниках прошлого столетия имеются указания относительно заклинания и изгнания бесов. По всей вероятности, такие заклинания у нас производились, как и на Западе, но ни по своему ритуалу, ни по последствиям борьбы с заклинаемыми бесами они не походили на заклинания, производившиеся в католических странах.

Буслаев приводит повесть, составленную в начале XVIII века и вошедшую в сказание об Иларионе Суздальском.