Тайны инквизиции. Средневековые процессы о ведьмах и колдовстве

Против Юсе Франко и других арестованных на этом этапе не было других обвинений, кроме того, что они соблазнили Бенито Гарсиа вернуться к иудаизму – само по себе это обвинение уже было достаточно серьезным. Однако переодетый монах стал задавать ему наводящие вопросы, спрашивая его, что он такого сделал, что его арестовали. Юсе, не знавший, какое обвинение ему предъявляют, был совершенно одурачен и, считая своего посетителя раввином и единоверцем, ответил, что «он был арестован из-за mita nahar, как было принято у Otohay»[372]. Mita означает «убийство», nahar – «мальчик», а вот Otohay – буквально «тот человек» – нас удивляет, потому что этот же термин используется в Евангелии от Луки (23: 4) и в Деяниях апостолов (5:28) для обозначения Христа.

Юсе умолял фальшивого раввина Авраама пойти к главному раввину синагоги в Сеговии[373]

, человеку довольно высокого положения и большого влияния, и сообщить ему об этом, но хранить все в тайне от других людей. Доминиканец отправился к инквизиторам с этой неожиданной информацией, которую подтвердил и врач, находившийся в пределах слышимости во время всей беседы.

По приказу инквизиторов Алонсо Энрикес вернулся к Юсе через несколько дней, чтобы попытаться узнать у юного еврея подробности дела, на которое тот ссылался. Но юноша, который, вероятно, к этому времени почувствовал себя лучше, а следовательно, стал более осторожным, проявил величайшее недоверие к врачу, который находился с ним рядом, и не сказал больше ни слова об этом деле[374].

Дело было настолько серьезным, что мы вполне можем предположить (и у нас есть доказательства, подкрепляющие это предположение), что о нем немедленно сообщили Торквемаде, который в то время находился в своем монастыре в Сеговии, практически на месте событий.

Нам известно (и вскоре это станет ясно), что именно по приказу Торквемады Юсе Франко и прочих привезли в инквизиторскую тюрьму в Сеговии, а не в тюрьму весьма деятельной инквизиции Толедо, в юрисдикции которой находился обвиняемый и совершенное преступление. Мы не можем привести абсолютно достоверную причину, но считаем, что допрос Са Франко или Оканьи, а возможно, и самого Бенито (сказавшего «больше, чем ему было известно»), должно быть, привел к открытиям такого характера, что узнавший о них великий инквизитор пожелал, чтобы разбирательство немедленно передали под его личное руководство.

Король и королева, находившиеся в Андалусии с мая прошлого года и занимавшиеся войной с Гранадой, написали Торквемаде в июле 1490 года, желая, чтобы он к ним присоединился. Великий инквизитор ответил из Сеговии, что у него возникло крайне важное дело, которому он должен лично уделить внимание, и потому он просит монархов позволить ему отложить свой приезд[375]

.

Примерно в это время Торквемада отправился из Сеговии в Авилу, где быстро продвигались работы по строительству церкви и монастыря Святого Фомы – настолько быстро, что он даже смог занять свои комнаты в монастыре.

Можно предположить, что неотложным делом, о котором он писал монархам и по причине которого он отложил поездку в Андалусию, было желание расследовать предполагаемые преступления еврейских узников. Нам известно, что Торквемада намеревался приказать привезти их к нему в Авилу, но поскольку он не мог рассмотреть это дело до конца августа и еще дольше откладывать отъезд ко двору, ему пришлось доверить дело своим назначенцам – доминиканцу Фернандо де Санто-Доминго и прежнему судье Асторги доктору Педро де Вильяде, которым он, несомненно (как сам и утверждает), дал самые подробные указания.

Это видно по тону письма, которое он отправил им 27 августа в качестве ордера для перевозки узников из Сеговии на суд в Авилу. В письме говорится следующее: