Тайны Истон-Холла

Наверное, даже епископа привел бы в содрогание взгляд, брошенный мистером Марджорибэнксом на гостя. А поскольку тот был не епископом, а всего лишь приходским священником с окладом четыреста фунтов в год, то вид у него сделался такой, будто он сквозь землю готов провалиться.

— Извините, настоятель, если я что-то не так сказал. Но, говорят, помолвка состоялась.

— Не было никакой помолвки, мистер Далримпл, и вы меня чрезвычайно обяжете, если не станете более возвращаться к этой теме.

— Конечно-конечно. Как скажете, настоятель.

Тут мистер Марджорибэнкс понял, что проявил бестактность, и настоятели не говорят так со священнослужителями своей епархии, и вообще джентльмены так себя не ведут. Ему стало стыдно. Захотелось остаться одному со своими обидами и печалями, которые теперь распространялись и на дочь, и на мистера Кроли, и на местных сплетников, но у дальнего конца стола все еще робко сидел мистер Далримпл, и настоятель лишь наигранно всплеснул руками:

— Вы должны меня извинить, мистер Далримпл, не следовало мне, конечно, говорить в таком тоне. — Настоятель, как истинный дипломат, ведя беседу или спор, обычно умел добиться желаемого, но на сей раз с трудом подбирал слова. — То есть я хочу сказать… — Он запнулся. Мистер Далримпл по-прежнему не сводил с него глаз. — Мы говорили о мистере Кроли.

Мистер Далримпл тоже был в своем роде дипломатом, и к тому же нельзя сказать, что он испытывал большую любовь к мистеру Кроли.

— Весьма обаятельный молодой человек, — повторил он. — И в приходе его ценят. По-моему, он в последнее время сблизился с мистером Дикси.

— Дикси?

— Мистером Дикси из Истон-Холла.

— Ах, ну да, конечно, мистер Дикси, — сказал настоятель, немало наслышанный о Дикси, причем в том смысле, который чести этому господину не делал. — Ну что же, обаятельный так обаятельный. А теперь позвольте узнать, что вы думаете по поводу больницы?

Мистеру Далримплу достало сообразительности, чтобы понять, чего от него ждут, и он высказал свое мнение. Мистер Марджорибэнкс внимательно выслушал его, и беседа их закончилась куда более мирно, чем началась.