Тайны Конторы. Жизнь и смерть генерала Шебаршина

В декабре 1983 умер мой отец. Его привезли из Женевы на носилках и сразу отправили на операционный стол… Мои первые похороны, мое первое расставание навечно… Разрывающую душевную боль почувствовал я, когда крышка гроба отрезала моего отца от меня. И неверие в происходящее. Смерть всегда была абстрактным понятием, рыхлой массой философских суждений, и вот она коснулась моей жизни, разворотила ее, отобрала у меня самого близкого человека…

Леонид Владимирович плакал на похоронах. Пытался сдерживаться, но плакал. Наверное, это был первый случай, когда хорошо знакомые мне люди, всегда улыбавшиеся, стояли передо мной будто раздавленные…

Очень скоро после смерти моего отца ушла из жизни Таня, дочь Леонида Владимировича.

Тот день начался странно. Я проснулся с ощущением, что должен получить какое-то известие от отца, и это ощущение было настолько явным, что я ничуть не сомневался, что произойдет нечто необычное. Я готов был принять любое чудо и пришел на работу в довольно взбудораженном состоянии. Но ничего не происходило. Тогда я позвонил домой: а вдруг… Что вдруг? Что могло произойти? Голос или письмо с того света? Да, я ждал чего-то такого. Но услышал другое. Мама сказала в телефонную трубку: “Только что звонила Нина Васильевна, у них умерла Таня”. Конечно, я не поверил, потому что поверить в такое было невозможно. Таня с детства болела астмой, я помню ее всегда с каким-то лекарством в руках. Но умереть… В семье ее шутя звали Уша. Почему Уша?

Понятия не имею. Это прозвище привязалось к ней в Индии. Таня страдала астмой, пользовалась, сколько помню ее, флакончиком со спреем. Умерла, вскочив среди ночи и громко закричав, упала на пол. И все. Молоденькая девушка, только-только родившая.

Воздух в их квартире пропитался черным цветом в день похорон. Никогда мне не доводилось видеть такого черного воздуха. Наверное, это из-за утреннего сумрака. Но потом выглянуло солнце. Я смотрел на лежавшую в гробу Таню и не верил, что она мертва. Она выглядела не просто живой, но переполненной свежестью молодой жизни. Она будто играла с нами в страшную игру. Всматриваясь в ее лицо, я почувствовал, что ко мне подкатила дурнота — настолько ужасным было ощущение жизни, которую словно высосали из Тани. Ее вакуум напугал меня…

Потом умерла сестра Леонида Владимировича. Она жила неподалеку от нас, и пару раз мы были у нее в гостях. Красивая женщина…

Как странно приходит смерть к людям: не то предупреждая о чем-то, не то пытаясь напомнить о том, о чем мы думать избегаем…

Мне кажется, что жизнь Леонида Владимировича была чередой беспощадных ударов судьбы. Почему он выбрал именно такую судьбу? Чего искал он в ней? Получил ли он ответы на свои вопросы?

Судьба беспощадно била его.

О работе разведчика никто никогда не расскажет всего. Только в общих чертах. Но разведчик, прошедший путь с низов до самого высокого ранга, — не только специалист в своей области, но и человек. Какое бы важное место ни занимала Служба в его судьбе, он всегда еще и человек. Я не знал Шебаршина — разведчика, я знал только Шебаршина — человека, хотя этот человек был насквозь разведчик».

И еще.

«Он уволился вскоре после ГКЧП. О мотивах его увольнения написано много. Но самое важное он рассказал сам в книге “И жизни мелочные сны”. Это важное и невероятно искреннее произведение о жизни разведчика, о жизни руководителя разведки. Эта книга ошеломила меня. “Рука Москвы” обычна, таких спокойных, аккуратных, взвешенных воспоминаний написано много, а “И жизни мелочные сны” — книга от сердца. Я не думал, что он способен на такую искренность. Кроме того, в этой книге чувствовалась попытка прикоснуться к потустороннему миру. Не случайно возле автора постоянно появляется давно умершая собака Ксю-Ша. Автор видит ее, другие — нет. Я позвонил ему и попытался объяснить, что я увидел в книге, но Шебаршин засмеялся в ответ: ничего такого там нет, никакого потустороннего мира, это лишь литературный прием. Я не поверил.

После смерти Шебаршина я прочитал ее снова. И она проникла в меня еще глубже. Многое в ней (книге) и в нем (авторе) открылось теперь с другой стороны»…

«Услышав по ТВ сообщение о его смерти, я не поверил. Понимая, что это не глупая шутка, а центральный телеканал, я все равно не мог поверить. Слушал один телевизионный канал, переключал на другой, пролистывал новостные страницы в Интернете. Всюду — одно и то же… Покончил с собой…

Тогда я, будучи не в силах переварить это известие, сел за стол и написал письмо, которое невозможно никуда отправить. Письмо в пустоту. Письмо к умершему. Но для меня это было письмо к живому человеку…

До похорон еще оставалось время. Его надо было чем-то занять — чем-то, что имело прямое отношение к Шебаршину. И я взял его “Жизни мелочные сны”. В главе “Джаганатхан” автор описывает появление призрака, в котором узнает своего старого друга. “Ну а ты-то сам когда к нам собираешься? Не пора ли? Устал ведь?” — спросил призрак…