Тайны Конторы. Жизнь и смерть генерала Шебаршина

Наверное, так оно и было — Москва начала девяностых годов сделалась чужой для многих из нас.

А в нашем уютном писательском поселке нравы были другие, царила тихая золотая осень, столичные вихри сюда почти не долетали, — только телевизор выплевывал, извините, какие-нибудь неприятные вести, но его быстро выключали, и все вокруг вновь становилось тихим и приятным, как в лучшие годы нашей жизни, жизни каждого из нас.

Революционным демократическим духом совсем не пахло, на влажном асфальте лежали яркие палые листья, а из леса, который буквально нависал над нашими балконами, тянуло запахом опят — грибов одинаково хороших и в жареве, и в вареве, и в засоле.

Шебаршину, который, как оказалось, был завзятым, просто отчаянным грибником, хотелось хотя бы минут на двадцать уйти в лес с плетеной корзиной, но он был человеком дисциплины — это можно было позволить себе после работы.

Но после работы мы дружно жарили на сковородке простую деревенскую картошку с луком на домашнем подсолнечном масле, очень ароматном, нарезали крупными кусками черный бородинский хлеб, доставали из морозилки бутылку водки, холодную, с тягучим, словно сироп, содержимым, обсыпанную густой снежной махрой, и обедали.

Много воды утекло с той поры, многое стерлось, память стершееся не восстанавливает, а вот обеды те запомнились хорошо… До сих пор помню вкус и запах той роскошной внуковской картошки.

Книгу мы разбили на главы, каждая глава — это веха из жизни Шебаршина. Жизнь в Марьиной Роще и работа в Пакистане, в Карачи, перемены в судьбе, учеба в разведшколе, пребывание в Индии и в Ираке, Афганистан, в котором Шебаршин бывал много чаще иных наших деятелей и по-доброму относился к этой стране, боль за родную землю, которую начали разорять, и боль эта отразилась на его служебной деятельности, дымный август девяносто первого года и события последующих лет, которые пришлось пережить Шебаршину.

Каждый из нас, помогавших Леониду Владимировичу работать над книгой, закрепил за собой несколько разделов. Иначе могла быть невообразимая толкучка. А толкучка на страницах — это плохое дело, это обреченная книга.

Одним из самых сложных разделов оказался первый — детские годы. Именно там таилось нечто такое, о чем Шебаршину, может быть, и не хотелось рассказывать, но он брал себя в руки и рассказывал.

Кстати, из всех книг Шебаршина только в одной описана более-менее подробно та пора — в первой книге, в «Руке Москвы».

Жили Шебаршины в месте, известном всей Москве, — в Марьиной Роще, а точнее, в Четырнадцатом проезде Марьиной Рощи, недалеко от железной дороги, через которую был перекинут длинный прочный мост.

Кто помнит Марьину Рощу той поры, вряд ли станет утверждать, что там стояли добротные купеческие особняки, хотя несколько особняков и имелось (сделаны они были, кстати, с гораздо большим вкусом, чем хоромы современных олигархов, — более уютные, а иногда даже и более просторные, хотя в олигархических хоромах бывает несколько подземных этажей, где стоят и автомашины, и отопительные котлы, там же смонтированы целые цеха по ремонту здания — это все есть ныне в большинстве домов нуворишей). В основном Марьина Роща состояла из расползшихся по земле разных пристроек, сараев, флигелей, подсобных помещений, ну и самих домов, естественно. Дерево есть дерево, случалось, что дома и горели, и заваливались, и сгнивали.

Выцветшие, основательно обработанные ветрами, дождями, снегом, солнцем, дома имели один стандартный цвет — серый, натуральный… Дома не красили, раньше в Москве такой моды не было.

«Тесно и скучно жили марьинорощинские обитатели, — написал Леонид Владимирович Шебаршин, — сапожники-кустари, извозчики, скорняки, рабочие небольших окрестных заводов и мастерских. В каждой квартирке жило по две — три семьи, по семье на комнату, и все пользовались одной кухней, где с трудом помещались кухонные столы».

Хорошо написал автор, лучше не напишешь — все-таки он прожил в Марьиной Роще двадцать восемь лет. Часто случались ссоры, иногда — драки, иногда вообще хватались за ножи, но, несмотря ни на что, тамошний народ жил дружно, в помощи никогда никому не отказывал — и своим марьинорощинцы помогали, и чужим, всякому человеку протягивали руку, если тот оказывался в беде.

«Были там семьи, искони имевшие репутацию непутевых, — пьяницы, бездельники, мелкие воришки, — не стал скрывать Шебаршин. — В большинстве же населяли Марьину Рощу трудовые, не шибко грамотные, но очень неглупые, простые и порядочные люди — русские, татары, мордва, евреи…».

Марьина Роща

Дед и бабушка Шебаршина — Михаил Андреевич и Евдокия Петровна — приехали в Москву в 1903 году из Подмосковья, а точнее, из Дмитровского района, из деревни Гари, и очень быстро приспособились к здешним условиям.