Тайны Кремлевской больницы, или Как умирали вожди

В Берлине нас ждала машина с представителем советского посольства. Конечно, там уже знали, кого я сопровождаю, и заранее подстраховались. Нас поместили в полуподвальное помещение. Мало того, какой-то умник запер дверь на ключ. Мы обе крепко уснули. Моя подопечная – после успокаивающего укола, я – от переутомления. Около трех часов ночи нас разбудила стрельба. «Неужели война?» – ужаснулась я.

Но вскоре все стихло. Я начала барабанить в дверь – никто не откликался. Моя пациентка, бледная, задыхающаяся, металась по комнате, с трудом передвигая ноги. Пришлось снова делать ей успокаивающий укол.

О нас вспомнили только в полдень. Открыли дверь, стали извиняться. Потом посадили в самолет на Москву. И только в самолете сопровождавший нас человек объяснил, что же произошло ночью в Берлине. По его словам, западные немцы пытались перейти границу Восточного сектора. Пограничники вынуждены были открыть огонь. А спустя время между Западным и Восточным Берлином была воздвигнута железобетонная стена.

В Москве мою пациентку уже ждали. С небывалой поспешностью люди в белых халатах подхватили женщину и поместили в машину «скорой помощи». Я была возмущена: мне даже не дали попрощаться с ней, не поинтересовались подробностями заболевания и даже не сообщили, в какую лечебницу ее направляют. Только на следующий день я узнала, что увезли мою пациентку в психиатрическую больницу имени Соловьева. Состояние ее было крайне тяжелым. Через трое суток она умерла.

Незнакомки с портрета Крамского

В последний год жизни в Париже мы часто ходили по музеям, картинным галереям, ездили за город. Побывали в знаменитом Лувре. Любовались собором Парижской Богоматери, знакомым по романам Виктора Гюго. Бродили по Латинскому кварталу и набережным Сены… Все было интересно! Случалось встречаться и с русскими эмигрантами.

Однажды, гуляя по парижским улочкам, заглянули в небольшой магазинчик с русским названием. Хотели купить нашу копченую колбасу и еще что-нибудь отечественное. Продавцами оказались эмигранты из России. Встретили нас радушно, предложили все самое лучшее. Они уже упаковывали наши покупки, когда открылась дверь и на пороге появилась старая дама, в весьма поношенном, но элегантном костюме. В руках она держала потертый ридикюль с какой-то диковинной, блестящей отделкой. На голове, которую она старалась держать очень прямо, была старинная шляпа с поникшими страусовыми перьями.

Продавец устремился к ней навстречу со словами:

– Милости просим, княгиня! Рады вас видеть.

Он бережно проводил ее до прилавка. Потом быстрым движением смахнул в ее открытый ридикюль обрезки колбасы. Уходя, княгиня долго его благодарила…

Запомнилась и другая встреча. По врачебным делам я оказалась в нашем консульском отделе. Со мной был милый человек – Михаил Михайлович Юрьев. Он работал в посольстве, но имел отношение и к консульскому отделу, а потому был знаком со многими эмигрантами. Многие приходили сюда за документами, разрешающими въезд в Советский Союз. В основном это были женщины – немолодые, печальные, скромно одетые.

Одна из них в одиночестве стояла у окна. Я долго смотрела на нее, что-то неуловимо знакомое чудилось мне в ее облике… Несмотря на возраст, женщина была очень хороша: темные большие глаза, слегка опущенные веки, гордо вскинутая голова… Михаил Михайлович познакомил нас и с любопытством наблюдал за обеими. Я была младше, да и одета несравненно лучше. Помню, на мне был любимый черный костюм с бархатным воротничком, черные замшевые туфли на высоком каблуке и шляпа из черного бархата с розовыми страусовыми перьями. Женщина повернулась в полупрофиль – и я поняла, на кого она похожа… На «незнакомку» Крамского!

В Москве, бывая в Третьяковской галерее, благо она напротив моего дома, я подолгу любовалась портретом этой загадочной женщины. Он прямо-таки притягивал к себе.

– А знаешь, ты чем-то похожа на эту «незнакомку», – сказал однажды мой дядя, стоявший рядом.

То же самое сказал в Париже Михаил Михайлович, когда я стояла подле парижской «незнакомки»:

– Вы обе будто сошли с полотна Крамского… Очень похожи, как будто двойники.

«Ничего себе, двойники, – подумала я. – Девочка из бедной крестьянской семьи… И потомственная аристократка».

И еще один случай. На этот раз я ехала из консульства в посольство вместе с нашим военным атташе, генералом Зверевым. Ехали на такси. Путь был длинным, чуть ли не через весь Париж. За разговорами не заметили, как машина остановилась прямо у входа в посольство. Таксист, пожилой человек с благородной внешностью, вышел из машины, чтобы помочь мне. Генерал собирался расплачиваться. И вдруг таксист признался, что, невольно слыша наш разговор, понял, что мы из России. Потом посмотрел на генеральскую форму Зверева и сказал с горькой усмешкой:

– Никогда не думал, что я, генерал царской армии, буду когда-нибудь везти советского генерала.