Тайны квантового мира: О парадоксальности пространства и времени

— Ханс, мне этот кот тоже совсем не нравится… Но это как раз ваш референт настоял на нем. Сейчас я объясню. Видите ли, первоначально мне показалось, что я для популярного объяснения нашел очень яркий и знакомый всем с детства образ, который описывается суперпозицией двух состояний… Я ведь человек религиозный, и знаете… Квантовая механика ведь тоже создана по милости Господней.

Просто некоторые ее моменты многим непонятны, и надо было найти соответствующий и волнующий воображение образ, драматизирующий интерпретационную проблему. Тогда люди заинтересуются и преодолеют мнимую сложность понимания. Вот образ Иисуса на кресте — это как раз то, что было бы понятно всем…

— Эрвин… — Ханс Дитл перестал вертеть очки в руках и положил их на стол. — Вы хорошо себя чувствуете? Вы уверены, что у вас не горячка? Сначала дохлый кот, а теперь дохлый…

Редактор запнулся, поняв, что чуть не сказал что-то кощунственное. Но захваченный своей идеей профессор ничего не заметил.

— Да ведь в том и дело, — быстро перебил редактора Шрёдингер, — что Иисус на кресте лучше всего демонстрирует суть квантового парадокса, а удар сотника с копьем — момент коллапса волновой функции. Вот представьте — наш Господь без сознания висит распятый на кресте, истекая кровью, и никто — слышите никто! — не может на этот момент сказать, мертв он или жив. Ведь это и есть в самом чистом виде понятие квантовой неопределенности. В онтологическом смысле Христос не может быть жив и мертв одновременно — это квантовая суперпозиция. Только удар копьем может дать нам ответ о его состоянии. Только такая вот эмпирическая проверка. В квантовом смысле посланный Пилатом римский сотник с копьем — это внешний наблюдатель, экспериментатор, дающий нам окончательный ответ на вопрос, жив Иисус или нет на этот момент. Это и есть образ мгновенного изменения описания квантового состояния объекта, происходящего при измерении. А до того мы ничего точно не знаем, Христос для нас не жив и не мертв одновременно!

Шрёдингер победно откинулся на спинку кресла, оглядывая растерянно выглядевшего редактора.

— Вы же понимаете, что научный журнал не может ничего такого печатать, это же явное богохульство, — выдавил из себя наконец онемевший Дитл. — Вы представляете, как бы обрушились на нас представители всех конфессий. Да это даже обсуждать нельзя в здравом уме. Серьезно, Эрвин, вы хорошо себя чувствуете?

— Мне это сначала не показалось никаким богохульством, — сразу погрустнел Шрёдингер. — Ведь такое состояние Христа прекрасно известно каждому, верующему и неверующему. Поэтому я подумал, что этот общеизвестный факт был бы очень нагляден для пояснения проблемы. Но ваш референт уже убедил меня и предложил заменить Христа на кота…

— На кота? — Казалось, редактора вот-вот хватит удар. — Вы теперь предлагаете распятую кошку вместо Христа? Да вы действительно спятили…

— Нет-нет, — торопливо прервал Шрёдингер. — Не распятую, конечно. Просто кошку, состояние которой нам неизвестно. Ну, не живую и не мертвую одновременно. Вот ваш референт и предложил заменить крест на коробку. Кошка помещается в герметичную коробку, и мы не знаем, жива она или уже задохнулась. Ее квантовое состояние…

— Стоп! Прекратите, Эрвин. Вы сегодня явно не в себе. Давайте перенесем разговор на завтра. Только исков от всевозможных обществ защиты животных нам не хватало!

— Но это же абстрактная кошка. Причем тут… Ну, ладно. Если душить кошку — это, на ваш взгляд, жестоко, то можно оставить в коробке дырочки, и кошка просто умрет от голода, но мы не будем знать, случилось это уже или нет. И узнаем это только тогда, когда откроем ящик.

— А экспериментатору, очевидно, надо выдать затычки для ушей, — неожиданно у редактора прорвалась злая ирония, — чтобы он не слышал мяуканья голодной кошки?

— Ну, кошке можно зашить рот… — Профессор посмотрел на выражение лица редактора и осекся. — Хорошо, не так. Кошку можно намочить и подвести к ней два электрода… Нет, не то… Можно добавить в коробку ампулу с ядом. Вот! Действительно, так лучше. Помещаем внутрь ящика кошку, запечатываем его и оставляем систему в покое на час. Мы не знаем, разбилась ампула или нет. А соответственно мы не знаем, умерла ли кошка.

— Эрвин! — Ханс Дитл уже успокоился и попытался настроить разум на аналитический лад. — Но какого дьявола эта чертова ампула должна произвольно разбиться?

— Ну, это же технические детали! Привяжем к этой ампуле молоточек, который сработает, когда… когда…

— Молоточек? — участливо поинтересовался редактор. — Да-да. Действительно, этот ваш убийственный молоточек в вашей адской машинке, каким образом он будет приведен в действие?

— Ну… К этому молоточку мы приспособим счетчик Гейгера, а рядом расположим радиоактивный источник, испускающий гамма-лучи…

— Так-так-так. — В голосе редактора уже пробивались иногда необходимые ему по должности елейные нотки психиатра. — И что же дальше?

— А механизм счетчика мы соединим с соленоидом, который, если отсчет случится, разобьет колбу с синильной кислотой…