Тайны Московской Патриархии

Потеряв армию, Дмитрий искал спасения лишь в бегстве, но небольшой гарнизон Рыльска и местные жители под командой отважного князя Григория Борисовича Рощи-Долгорукова поклялись стоять «за прирожденного государя» и после двухнедельных боев заставили огромную армию Годунова со срамом отступить от стен! Между тем Дмитрий бежал в Польшу, молясь перед чудотворным образом лишь о спасении своей жизни, но был остановлен народом в Путивле; слезные мольбы и угрозы сторонников заставили его задержаться в городе. Здесь Дмитрий принял титул царя и оставался до 17 мая 1605 года, наблюдая за поразительными успехами своего дела, отсюда он уже без всякого сопротивления пошел к столице.

Неудивительно, что Курская Коренная чудотворная икона Знамения Божией Матери, перед которой Дмитрий Иванович каждодневно молился в Путивле, предваряла его шествие к Москве и стала особо чтимой святыней нового царствования

[17]. Но государю необходимо было благословение высшего духовенства, о присылке которого он специально писал в Москву. Бояр, приехавших в Тулу вместо архиереев, раздосадованный Дмитрий Иванович встретил подчеркнуто грубо, и только появление архиепископа Игнатия пролило бальзам на его душу.

Разом приобретя особое расположение Дмитрия Ивановича, Игнатий легко мог представить себе ненависть иерархов, не успевших оказаться на его месте. Распускалось немало слухов о неправедных путях, коими он достиг влияния на царя: Игнатия обвиняли в пьянстве, сквернословии, пренебрежении к православным догматам и склонности к католичеству, в содомском грехе (к коему будто бы был склонен Дмитрий) и даже в глупости! Впрочем, тот, кто обвинял «Игнатия гречанина мужа глупа», немедленно добавлял, что сей «пакостник» «митрополитов, и архиепископов, и епископов оскорби, и весь Освященный Собор постави ни во что же». Еще бы! Грек оказался настолько «глуп», что обошел целых одиннадцать самодовольных русских архиереев, втайне мечтавших оказаться на его месте! То-то, когда царь поманил, одиннадцать из двенадцати сбежались в Москву, включая непреклонного Гермогена…

При всем желании безымянный обличитель Игнатия не мог сыскать противоположного примера, кроме архиепископа Астраханского и Терского Феодосия, добившегося своим сопротивлением самозванцу того только, что народ разграбил архиерейский дом, а сам пастырь был с бесчестием доставлен в столицу. «Знаю, – заявил Феодосий государю, – что ты называешься царем, но прямое твое имя Бог весть, ибо прирожденный царевич Димитрий убит в Угличе и мощи его там!» Смелость архиепископа позволила самодержцу еще раз продемонстрировать крепость своей позиции: милостиво простить невежливого Феодосия и не велеть его обижать. И что же? Примолк Феодосий и исправно служил царю вместе с прочими членами Освященного Собора.

Изобличить Игнатия и обелить себя русские иерархи могли одним способом: показав, что он перебросился на сторону самозванца, пока тот не был признан законным государем. По рукам ходили списки двух грамот Дмитрия, адресованных духовенству: одна патриарху Иову и Освященному Собору, другая – архиепископу Рязанскому и Муромскому. Игнатия претендент на престол, как нарочно, благодарил за службу: «Твоими молитвами и благословеньем Рязань, и Кошира, и все иные города нашему величеству добили челом…» Патриарха же и Собор «его величество» ругательски ругал, обвиняя в искоренении царского рода, измене и даже «богоненавистничестве». Отличное алиби для русских архиереев!

Читатели грамот не должны были сомневаться в их подлинности и тем более обращать внимание на то, что благодарность Игнатию за покорение Дмитрию Ивановичу Рязани и других городов звучала после возвращения в них верного новому царю дворянского ополчения Прокофия Ляпунова и его товарищей, то есть когда сопротивление признанному и в Москве самодержцу было бесполезным. Непризнанный только патриархом и Освященным Собором, Дмитрий тогда очень хотел показать, что Церковь его поддерживает: недаром он объявлял, будто бы получил благословение Иова и Собора! Не случайно и грамота, адресованная лично Игнатию, оказалась известной посторонним лицам, особенно в провинции, на которую и была рассчитана пропаганда.

Поскольку ругательная грамота духовенства в Москве говорила о восшествии Дмитрия Ивановича на трон как об отдаленном будущем, то и ходившая по рукам вместе с ней похвальная грамота Игнатию создавала впечатление, что сей гнусный иноземец перешел на сторону самозванца еще при власти Годуновых, предав и светскую и духовную власть. Игнатий должен был отдать должное хитроумию распространителя списков этих грамот, но то, что годилось для обличений исподтишка, не могло быть использовано для прямого обвинения.