Тайны Московской Патриархии

Сказанного достаточно, чтобы заключить, что за спиной Петра Петрея стоял Василий Шуйский. Агент Карла IX не отправился бы в Польшу с дискредитирующим царя сообщением, если бы свержение Дмитрия Ивановича осуществлялось в пользу королевича Владислава. Петрей мог решиться на небезопасную интригу против не вполне дружелюбного к Швеции государя, лишь получив гарантии, что тайный претендент на престол будет союзником Карла против Сигизмунда. Шуйский это обещал и выполнил, к тому же он, в отличие от Петрея, ведал, какое значение придается царице Марфе в посольском наказе Власьеву.

Как и поляки, Петрей не мог не учитывать, что свержение признанного народом Дмитрия Ивановича вызовет дестабилизацию обстановки в России и, вполне вероятно, новый виток гражданской войны. Если бы шпион знал о предложении заговорщиков призвать на московский престол Владислава, он мог бы быть уверен, что воцарение Шуйского будет означать войну России с Речью Посполитой. Но и без того он не случайно так радовался, описывая отправление иезуитов с вооруженной шляхтой в Москву в свите Марины Мнишек «с целью подчинить Россию Польше и устранить Гришку», приговаривая: «Что могут иезуиты возразить против этого? Не они ли организовали эту кровавую баню?»

Явление в Москве вооруженных католиков (нелюбимых православными более всех иноверцев) действительно вело к резне – тем скорее, чем агрессивнее были они настроены по отношению к своему единственному реальному защитнику: царю, пользовавшемуся поддержкой народа. Так что Петр Петрей знал, что делал, пускаясь в «откровения» со своими злейшими врагами – иезуитами и королем Сигизмундом Вазой. Но и иезуиты были не лыком шиты.

Видный член Ордена иезуитов патер Каспар Савицкий (1552-1620), на которого очень точно «вышел» Петр Петрей в Кракове, был именно тем человеком, который своевременно обнадежил самозванца, обратил его в католичество и обеспечил поддержку претендента на московский престол в Риме и Речи Посполитой. Савицкий вел дневник, известный в пересказе его коллеги по ордену патера Яна Велевицкого и отличающийся откровенностью оценок [42]

.

Из дневника следует, что иезуиты с самого начала отдавали себе отчет в нестойкости религиозных убеждений так называемого Дмитрия Ивановича. Делая на него ставку, они явно не ждали немедленного одноразового результата и планировали свои действия в зависимости от открывающихся обстоятельств. Что постоянно заботило орден – так это конкуренция со стороны других католических организаций.

После любопытных переговоров конца 1605 – начала 1606 года в Кракове по воле генерала Ордена иезуитов Савицкий был назначен сопровождать Марину Мнишек в Москву. При этом генерал оставался в тени: «…папский нунций Клавдий Ранговий (Ронгони) с особенным старанием рекомендовал ей (невесте) помянутого отца Савицкого… Сверх того он просил Папу (Павла V) приказать кардиналу (Боргезе) дать письмо на имя отца Савицкого, в котором была бы объявлена воля первосвященника, чтобы Савицкий непременно отправился к Димитрию».

Группировка польских иезуитов, выросшая как ударная сила в борьбе с православием, старалась опираться только на своих людей. Савицкий казался им предпочтительнее прошедших с Дмитрием весь путь до Москвы отцов Николая Цыровского и Андрея Лавицкого, особенно последнего, осмелившегося установить контакт царя прямо с Папой, минуя Ронгони.

Выступить против Лавицкого, которого Павел V постоянно требовал к себе для разговоров, пришлось самому генералу иезуитов, который в Доме профессоров «в присутствии членов собрания заметил, что отцу Лоницию (Лавицкому) недостает надлежащей и соответствующей высокому сану (посланника), им занимаемому, учености»! Упрямый Папа все же отослал Лавицкого в Москву, похвалив его и дав дипломатические поручения и рекомендовав Дмитрию Ивановичу любить в его лице весь Орден иезуитов. Однако иезуиты не считали его своим представителем!

Другим камнем преткновения, мешающим осуществлению иезуитских планов, были смиренные отцы бернардинцы. Мнишеки, с обидой писал Савицкий, «взяли в свою свиту четырех монахов Ордена св. Франциска, называемых бернардинцами, которые должны были отправлять богослужение. Хотя отец Савицкий не совершенно был устранен, но главное заведование духовными делами было предоставлено бернардинцам. Сами бернардинцы из почтения к нашему ордену не изъявляли неудовольствия, что им сопутствует отец Савицкий, однако если бы его не было, кажется, они не очень бы огорчились».

Еще бы бернардинцы не смущались, видя рядом с собой представителя воинственного ордена, не расстающегося с кинжалом (по его собственному признанию в дневнике) даже в церкви! Они могли бы предвидеть, что, оставаясь со своей паствой, будут зарезаны в Москве, как овечки, тогда как непотопляемые иезуиты, благоразумно расположившиеся отдельно, ускользнут от разгневанных россиян, чтобы продолжать свою небезопасную для других деятельность.