Тайны Московской Патриархии

Это «осквернение» чудотворных икон иноверкой было объявлено страшной виной патриарха Игнатия уже через несколько дней после убийства Дмитрия и воцарения Шуйского. Во время торжества, однако, к образам подводил Шуйский. Патриарх и митрополит Новгородский Исидор в жемчужных ризах дожидались государя и государыню от образов у подножия чертожного места, на которое и возвели их под руки: патриарх государя, под правую, а митрополит государыню, под левую.

Патриарх играл в церемонии коронации главную роль. Государь говорил к нему речь, Игнатий приветствовал царя и будущую царицу, благословил их и с подобающей торжественностью возложил на Марину Юрьевну животворящий крест, бармы и корону. Митрополиты, архиепископы и епископы с виднейшими архимандритами не были обойдены вниманием при составлении сценария и получили свою долю чести. Церковные иерархи, выстроившись по степеням, передавали из рук в руки знаки царского достоинства, а после возложения их патриархом на государыню по очереди подходили благословить Дмитрия Ивановича и Марью Юрьевну. После пения многолетия они вместе с патриархом первыми поздравили государя и государыню, прежде бояр и всяких чиновных людей.

Коронация Марьи Юрьевны не случайно совершалась до ее венчания с Дмитрием Ивановичем: государь подчеркивал, что женится на равной себе православной императрице. Последнее было очевидно всем присутствовавшим в храме – не случайно Шуйский позаботился, чтобы представители народа не были допущены и близко к Успенскому собору! Богатейшие москвичи, имевшие средства пробиться к соборной площади, видели лишь четырех рынд в белом платье с горностаем и золотыми цепями, неподвижно стоявших у врат храма, и слышали звон колоколов, когда патриарх служил торжественную литургию.

По завершении службы Игнатий возложил на государыню золотую Мономахову цепь и приступил к важнейшей части церемонии, для которой перед алтарем был постелен богатый ковер, покрытый сверху золотого цвета бархатным полотнищем. На этом месте Игнатий помазал Марью Юрьевну святым миром для присоединения ее к Православной Церкви и причастил Христовых Тайн.

После двухчасового ожидания народ увидел выходящих из собора дворцовых чиновников и дворян вкупе с иноземцами, но церемония еще не завершилась. Обряд венчания происходил только в присутствии патриарха и властей, стоявших на своих местах, бояр и думных людей. Распоряжавшийся им тысяцкий Василий Шуйский стоял подле молодых и венчавшего их протопопа Благовещенского Федора.

Наконец долготерпение зрителей было вознаграждено: царский поезд двинулся из Успенского собора под звуки труб и литавр, колокольный звон и пушечную пальбу. На паперти, на высоких переходах у Грановитой палаты и Столовой избы старый князь Федор Иванович Мстиславский осыпал молодых большими золотыми монетами ценой от 5 до 20 червонцев, выбитыми в память праздника. На глазах изумленного народа царица-полячка шла, опираясь на руку Василия Ивановича Шуйского!

В тот день не было большого пиршества, и молодые вскоре удалились в свои хоромы; до постели их сопровождал Шуйский. Затем волна празднеств захлестнула столицу. За пирами во дворце, где гостей услаждали итальянские, немецкие, брабантские, польские музыканты и хор на 32 голоса, следовали попойки в городе, после застолий готовились иные увеселения и был построен сказочный городок с невиданными инженерными хитростями, который царь с гостями собирался штурмовать на глазах у дам. Патриарх Игнатий и многие другие сторонники Дмитрия Ивановича оказались оттесненными праздничной толпой, а старик Шуйский неизменно оказывался у трона. Двор был охвачен праздничной эйфорией.

Между тем по столице растекались слухи, что царь любит только иноземцев, презирает святую веру, оскверняет Божий храмы, выгоняет священников из домов, чтобы поселить иноверцев, женился на поганой польке, а главное – не государь это вовсе, а самозванец! Дмитрий Иванович разрешил в одном из зданий Кремля протестантскую службу для наемной охраны – и Москву облетела весть, что огромный дом отдан проклятым папежникам для их богомерзких молитв. Участились случаи столкновений россиян с иноземцами на улицах, приезжим перестали продавать порох и оружие. Невинным оказался поляк, обвиненный в том, что обесчестил боярыню, – но сразу же всем стало известно, что иноземцы пачками бесчестят жен и девиц. Гордый вид шляхтичей приводил многих обывателей в озлобление. Поляки ходили при оружии – и в народе заговорили, будто они приписывают воцарение Дмитрия Ивановича своей храбрости и трусости русских. Иноверцы не снимали в церкви шапок с перьями – и поползли слухи, что они водят в храмы собак и оскверняют иконы.

Слухи распускались умело, и источник их оставался скрытым.