Тайны мозга. Почему мы во все верим

Фантомные конечности – еще одно несоответствие восприятия. В Калифорнийском университете в Сан-Диего нейробиолог В. С. Рамачандран («Рама») пользовался концепцией схемы тела для лечения фантомных болей у пациентов, лишившихся руки. По сути дела, эти пациенты страдали от несоответствия схемы конечностей: их глаза сообщали, что руки больше нет, а схема тела по-прежнему содержала ее образ. Почему это вызывало боли, неясно. Рама выдвинул несколько объяснений, в том числе раздражение нервных окончаний, централизованное изменение представлений о локализации (ведущее к рефлекторным ощущениям), при котором «возможна перекрестная активация некоторых низкопороговых сенсорных сигналов с высокопороговыми болевыми нейронами», и «несоответствие между двигательными командами и «ожидаемыми», но отсутствующими визуальными и проприоцептивными сигналами», которое «может восприниматься как боль».[98] Какой бы ни была причина, мозг пациента посылает фантомной руке сигнал двигаться, но сигнал возвращается обратно в мозг так, словно движение невозможно (пациенты сообщают, что при этом испытывают ощущения, будто их рука «застыла в бетоне» или «замерзла в глыбе льда»), и это явление называется усвоенным параличом. Для того чтобы устранить несоответствие, Рама сконструировал зеркальный ящик. Пациент располагал левую фантомную руку с одной стороны ящика за зеркалом и здоровую правую руку – с другой стороны. Зеркало отражало целую правую руку как зеркальное отображение левой фантомной. Затем Рама давал пациентам указание пошевелить пальцами правой руки, в итоге мозг получал сигнал, что фантомная рука движется, усвоенный паралич удавалось пересилить, фантомные боли значительно ослабевали.

[99]

Фантомные конечности, схемы тела, зрительные и слуховые галлюцинации – все это нейронные корреляты дуалистических представлений о том, что разум и тело существуют как обособленные агенты и в нас, и в других людях, и таким образом мы причисляем к намеренно действующим агентам не только реальных людей, но и фантомы.

4. Конфликт в схеме разума, или в нашем психологическом ощущении своего «я», когда разум обманом заставляют считать, что есть и другой разум. Наш мозг состоит из множества независимых нейронных сетей, которые в конкретный момент работают над различными задачами повседневной жизни. Тем не менее мы не чувствуем себя скоплением сетей. Мы кажемся самим себе единым разумом и одним мозгом. Нейробиолог Майкл Газзанига считает, что у нас есть нейронная сеть, которая координирует работу всех прочих нейронных сетей и объединяет их в одно целое. Он называет ее

левополушарным интерпретатором, рассказчиком мозга, который обобщает бесчисленные сигналы в исполненное смысла повествование. Газзанига открыл эту сеть, изучая пациентов с разделением мозга, полушария которых были разделены, чтобы остановить распространение эпилептических припадков. В одном эксперименте Газзанига представлял слово «идти» только правому полушарию пациента с разделенным мозгом, и тот с готовностью вскакивал и начинал идти. Когда его спрашивали, почему левополушарный интерпретатор придумывал историю, объясняющую этот поступок: «Мне хотелось сходить за колой».

О том, как работает мозг, мы зачастую узнаем в тех случаях, когда он не работает, как полагается. Например, Газзанига отмечает, что пациенты с парамнезией удвоения верят, что существуют копии людей или мест. Они смешивают эти копии в одном опыте или истории, которая полностью осмыслена для них, хоть и звучит абсурдно для всех окружающих. «Одна такая пациентка верила, что нью-йоркская больница, где ее лечили, на самом деле находится в ее доме, в Мэне, – вспоминал Газзанига. – Когда лечащий врач спросил ее, как же это может быть ее дом, если в холле есть лифты, пациентка ответила: «Доктор, а вы знаете, как дорого обошлась мне их установка?» Интерпретатор готов на все, лишь бы сигналы, которые он получает, сплелись в нечто осмысленное, даже если для этого понадобится преодолевать значительные препятствия. Разумеется, пациенту эти «препятствия» не кажутся значительными, скорее, для него это отчетливые свидетельства окружающего мира».[100] Отчасти именно это я подразумеваю под паттерничностью и агентичностью, хотя это просто описательные термины для когнитивного процесса. В действительности мы хотим знать, каковы нейронные корреляты для этого процесса, для возникновения ощущаемого присутствия и других видов эфемерных агентичностей. Левополушарный интерпретатор вполне годится на роль места, где все это происходит.

О том, как работает мозг, мы зачастую узнаем в тех случаях, когда он не работает, как полагается.