Тайны Парижа

«Марта, моя любовь, моя жизнь! Бог не захотел разлучить нас… оставленный умирающим под вражеским огнем, я ожил… плененный арабами, я бежал… Ваша любовь была моим талисманом…

Марта, нежно любимая мною, мне нужно видеть вас, это необходимо, не откажите мне!..

Ваш на всю жизнь Гектор».

XI

В сердце и уме баронессы происходило что-то странное, необъяснимое.

Радость не убила ее, а уничтожила для нее все недавнее прошлое. Настоящая минута была как бы продолжением того часа, когда она в последний раз видела Гектора Лемблена перед его отъездом в Африку. Все промежуточное время как бы исчезло. И брак, и барон, и новое имя, которое она носит теперь, все это она забыла при мысли о. нем. И эта женщина, недавно слабая и которую одно слово могло убить, стояла теперь молодая и сильная, и в глазах ее светилась радость.

— Где он, где он?

— Пойдемте! — сказал Мартин, снова взяв ее за руку. — Он внизу, у подножия утеса… Он ждет вас…

Влюбленные слились в объятии. Рыбаки стражник, отошедшие на почтительное расстояние, слышали, как они произносили бессвязные слова, слышали их вздохи и рыдания…

Вдруг наступила ужасная действительность.

— Замужем! — вскричал офицер, и страшная злость прозвучала в его голосе.

Марта опустила голову и вскрикнула.

— Замужем, замужем! — повторял он с горечью. Марта вспомнила, что она уже не мадемуазель де Шастенэ, а баронесса де Рювиньи.

— Ах, — проговорила она, — простите меня, Гектор, простите меня… Но я думала, что лишилась вас навеки.

И Марта с пламенной надеждой подняла глаза к небу.

Гектор Лемблен встал молча и спокойно, как человек, твердо решившийся на что-то.

Ночь была темная. Океан бурлил у подножия скал. Дикое величие местности, отдаленные раскаты грома, свирепый рев волн — все, казалось, хотело окружить мрачной и дикой поэзией последнее свидание двух некогда обрученных.

— Марта, — сказал офицер, — женщине в восемнадцать лет, прекрасной и достойной обожания, как бы ни разбила судьба ее жизнь, все же нельзя отказываться от жизни… Прощайте… забудьте меня…

— Могу ли я жить теперь! — вскричала она.

— Ну, а согласилась ли бы ты слить в одно нашу судьбу? — страстно спросил он.

Она вздрогнула и взглянула на него.

— Хочешь ли ты, — продолжал он, — обратить наше горе в вечную радость, нашу разбитую жизнь в вечное счастье, а наши прошлые страдания — в блаженство.

— Говорите, — пробормотала она.

Он протянул руку по направлению к океану. Слабый свет мелькал на поверхности воды.

— Видишь ли ты этот свет? Это — фонарь корабля, отходящего в Африку. Видишь ли ты эту лодку? Она привезла меня одного, но может увезти нас обоих на корабль. Хочешь ты бежать со мною?

— Бежать! — вскричала она с ужасом.

— Да! — продолжал он страстно. — Мы убежим на край света, и всевидящий Бог благословит нашу любовь.

Но Марте показалось, что чья-то тень встала перед нею. Это был образ старика, одетого в траурную одежду, опиравшегося на руку молодой девушки, плачущего и молящегося: печальная чета, скорбящая и оплакивающая позор честного имени.

— Отец мой! Сестра моя! — прошептала она.

Искуситель понял, что он никогда не восторжествует над такой охраной.

— В таком случае прощайте, прощайте навсегда. Отчаливай! — закричал он рыбаку, вскакивая в лодку. — Отчаливай!

Бедный стражник взял на руки баронессу де Рювиньи и отнес ее в замок.

Никто из обитателей замка не вышел еще из кухни, где какой-то красноречивый рассказчик сообщал страшную и увлекательную легенду, а потому никто и не подозревал о тяжелой сцене, разыгравшейся на утесе. Когда служанки баронессы Рювиньи вошли в ее комнату, чтобы раздеть ее, они застали ее уже в спальне, пришедшей в сознание и лежавшей в кровати. Марта была бледна, но успела овладеть собою. Воспоминание об отце и сестре восторжествовало над любовью, а ее служанкам и в голову не могло прийти, что они чуть не лишились навсегда своей госпожи.

На другой день Марта вышла из комнаты совершенно спокойная. Она хотела забыть Гектора, любить одного мужа и искупить единственное увлечение своей молодости добродетельною жизнью и самоотвержением. Всю ночь она молилась, и молитва успокоила ее наболевшую душу и помогла забыть о горе. Она отнеслась сначала совершенно безразлично к отъезду мужа, но теперь всей душою желала скорейшего его возвращения и хотела, чтобы корабль, увезший Гектора, удалился навсегда.