Тайны Полюса

– Что-то не так, монсеньор? – спросил тихий вежливый голос.

Это был референт, чей хрупкий юношеский силуэт вырисовывался на фоне дверного проема. Он с невозмутимым спокойствием смотрел на образовавшийся хаос. Никогда еще Офелия так не радовалась встрече с членом Паутины.

– Проводите маленькую Артемиду, – буркнул Фарук.

Он решительно отвернулся к стене, облепленной картинками, и стоял там, сжав кулаки. Длинные белые волосы скрывали его профиль. Офелия была уверена, что любого, кто в этот миг встретился бы с ним взглядом, он испепелил бы на месте.

Она кое-как замотала руку перепуганным шарфом и выбралась из огромного кресла. У нее подгибались ноги, но она не могла уйти, не убедившись, что добилась своего.

– Вы сдержите обещание? – спросила она.

Голова Фарука слегка качнулась, но он не обернулся.

– Какое обещание?

– Наш договор, монсеньор, – напомнила Офелия со всем терпением, на которое только была способна. – Вы согласились одобрить мой брак с Торном в обмен на чтение Книги.

Послышался шорох бумаги. Фарук достал из белого мехового плаща документ и стал снова читать его. Это длилось довольно долго. Офелия ждала решения с таким страхом, что перестала дышать.

– Выходите замуж за господина Торна, – наконец объявил

Фарук.

Днвушка облегченно вздохнула.

– Спасибо.

– Выходите замуж за господина Торна, – повторил он, по-прежнему не глядя на нее. – И передайте ему ваши способности. К завтрашнему утру он должен научиться ими пользоваться.

– Научиться ими пользоваться? – повторила ошеломленная Офелия.

– Ваше сообщение, – ответил Фарук, тщательно выговаривая каждый слог, – меня не удовлетворило. Есть что-то еще. Таким образом, вы исполнили условия договора лишь частично. Я поручаю вашему супругу исполнить их до конца к завтрашнему утру. Если ему это удастся, я его помилую. Если нет – приговор будет приведен в исполнение. Референт!

– Да, монсеньор?

– Позаботьтесь о том, чтобы мое решение было выполнено в точности. А теперь уходите.

Офелия пришла в ужас.

– Вы требуете невозможного! Моя экспертиза и так была достаточно полной! Торну никак не удастся стать профессиональным чтецом за одну ночь. Вы не можете…

– Я могу всё, – отрезал Фарук непререкаемым тоном, не допускавшим никаких возражений.

Но Офелия возразила:

– Вы лучше всех в мире знаете, каково это – лишиться памяти. Как же вы можете обрекать Торна на такую участь?

– Еще одно слово, маленькая Артемида, и он лишится ее немедленно. Уходите.

Офелия долго смотрела в спину Фаруку, потом на Книгу, лежавшую на столе… Но референт ждал ее, чтобы проводить к лифту. Он сообщил груму о решении Фарука, поручив тому распространить эту новость по всем этажам, затем учтиво поклонился

Офелии.

– Встретимся в тюрьме, мадемуазель. Я займусь формально-

стями.

Офелия была так потрясена, что не заметила, как задвинулась за ней позолоченная решетка и кабина, вздрогнув, поехала вниз. Девушка даже не замечала резких рывков, связанных, вероятно, с тем, что новичок-грум еще не научился управлять рычагом. Пока длился этот нескончаемый спуск, Офелия стояла, слепо глядя в пространство и чувствуя, как ею все больше овладевает невыразимый ужас.

Грум отодвинул перед ней решетку, и она вышла, механически переставляя ноги.

– Обуздывай свою силу.

Помедлив, Офелия обернулась и посмотрела на грума. Это был тот же самый человек, который поднимал на последний этаж ее и тетушку Розелину, и, однако, теперь она с трудом его узнала. Он держался за рычаг, так странно вывернув руку, будто в ней вообще не было суставов, а его губы кривились в странной, не подобающей его должности усмешке.

– Простите?

– Обуздывай свою силу, – повторил грум. – Я хочу сказать, не надо плакать. Что сделано, то сделано, а чему быть, того не миновать.

Он задвинул решетку, и лифт тронулся вниз, оставив Офелию в полном недоумении.

Обрывки воспоминаний

А однажды, в ярости, Бог совершил чудовищную глупость.

Хлопает дверь. С этого начинается воспоминание. Он мысленно пересматривает эту сцену несколько раз, снова слышит, как хлопает дверь, опять и опять, надеясь заметить какую-нибудь подробность, которая вызовет новый виток воспоминаний. Кто хлопает дверью? Он сам? Нет. Он наблюдает со стороны. Значит, кто-то другой.

Дальше.

Дверью хлопают очень сильно. В гневе? Да, воспоминание становится четче. Бог вне себя от гнева. Это он хлопает дверью. Что же рассердило Бога? Он не помнит.

Дальше.