Тайны пропавших экспедиций

Спасшиеся были доставлены в госпиталь в Тромее, где двоим из них пришлось ампутировать обмороженные ноги. Судьба второй шлюпки с «Руслана» не выяснена, но не подлежит сомнению, что все находившиеся в ней погибли. Вот как вспомнил о той катастрофе сигнальщик Бекусов: «Я вскочил от неожиданного шума — в кубрик хлынула забортная вода. Когда выскочили наверх, увидели, что судно покрыто льдом, палубу заливает и «Руслан» лежит на борту. А матросы по колено в воде, цепляясь за иллюминаторы, ходили по борту, скалывая лед. Судно выправилось, но постепенно стало заваливаться уже на правый борт.

Штурман Точилов спустился в кочегарку. Его глазам открылось страшное зрелище. Кочегарка была залита водой. Из‑под котла бил фонтан — волны сделали свое дело. Помпы не работали. Вторая течь открылась в машинном отделении. Матросы самоотверженно откачивали воду ведрами, но течь все усиливалась. К ночи затопило всю кочегарку и машинное отделение. «Руслан» кренился все сильнее, опускаясь бортом на волну. Буксир погибал.

Капитан Клюев отправился в радиорубку — давать прощальные радиограммы. «Руслан» вздымался на волнах, лежа на боку, все более погружаясь в воду. Тогда штурман отдал команду готовить шлюпки.

Спустив на воду первую шлюпку и разместив там большую часть команды, Точилов принялся за вторую. Штурман сложил в шлюпку одеяла, хлеб, сухари, компас и часы из салона. 13 моряков с трудом столкнули ее в воду. Волна захлестнула их, залила все, а сухари и хлеб поплыли.

Как раз в это время началась агония «Руслана», и огромный водоворот от быстро затонувшего буксира чуть было не увлек следом и шлюпки. Однако морякам удалось отойти в сторону.

Волны заливали нашу шлюпку до краев. Если бы не герметичные воздушные ящики, которыми она была оборудована, все бы мы немедленно пошли ко дну». А вот что о спасении вспомнил штурман Точилов:

«Шторм был 8 баллов, видимости никакой. Я встал на носу, чтобы наблюдать, как идет волна. Матросы бешено работали: кто греб, кто вычерпывал воду, а кто помогал гребцам. Мокрые насквозь, пронизанные ветром, ребята леденели, но паники не было. Вместе со мной в нашей шлюпке находились: капитан «Руслана» В. Клюев, третий механик Бобонский, Павел Меньшиков, матрос Михаил Попов, матрос Николай Антуфьев, матрос Павел Семенов, матрос Иван Нетленный, машинист Сергей Воронцов, электрик Гриша (фамилию не помню), кочегар Жорж и еще два моряка, чьи фамилии не помню.

Шторм не стихал, волны заливали шлюпку, и вскоре моряки стали замерзать. Затем к нам подступил голод. Продовольствия в шлюпке не осталось — все смыл шторм. Только у третьего механика нашлись 2 банки консервированного молока. Моряки пробили дырки в банках и по очереди пили».

Утром море стало успокаиваться. Шторм уже выдыхался. Небо прояснилось, туман, расползаясь, открывал море. Многие отморозили руки, заледеневшая панцирем одежда мешала сгибаться. Невыносимая жажда мучила руслановцев. Ножом соскабливали они лед с одежды, собирали льдинки с сапог, отдирали сосульки с усов и глотали.

На третий день из‑за голода и жажды оставшиеся в живых стали терять последние силы. Скончались: капитан, Антуфьев, Семенов, Меньшиков, Бобонский, Жорж, еще один матрос. Силы покидали выживших. Грести уже не мог никто. Под банкой Попов нашел среди одеял простыню и решил соорудить парус. Не гнулись окоченевшие пальцы. Но матрос прорубил в банке дыру и, вставив в нее весло, установил парус. Ветер заполоскал простыней и потащил шлюпку. Итак, «Руслан» домой не вернулся, но его гибель показала, что в борьбе за жизнь человек способен на многое.

Тайны «Челюскина»

Успешное сквозное арктическое плавание ледокольного парохода «Сибиряков» в 1932 году стало реальным ускорителем в создании Главного управления Северного морского пути (Глав- севморпуть, ГУ СМП) и в освоении Севморпути. Главсевморпуть с первых дней своего существования активно взялся за окончательное «проложение морского пути от Белого моря до Берингова пролива».

Однако ледокол или ледокольный пароход всегда имели недостаточные возможности для перевозки грузов в арктических морях. Возможности же Сенморпути открывали новые горизонты для грузовых или коммерческих перевозок Союза ССР между Атлантикой и Тихим океаном и обратно. Но для таких перевозок нужны были суда с большей коммерческой нагрузкой, приспособленные к плаванию в условиях Арктики. Это привело советское руководство к идее использования нового парохода, только что построенного на верфи датской фирмы «Burmeister and Wain, Copenhagen» — «Лена», для реализации этого стратегически важного национального проекта. Уже в следующем году после похода «Сибирякова» первое опытное плавание по Севморпути неледокольного парохода началось. При этом пароход «Лена» по прибытии в Ленинград в память о знаменитом русском полярном первопроходце был переименован в «Челюскин».