Тайны раскола. Взлет и падение патриарха Никона

Колебания непогрешимого Хмельницкого видели все сподвижники первого гетмана. Чем бы они закончились, помешала узнать смерть вождя. Так что осиротевшим полковым командирам войска Запорожского выпало самим решать дилемму — сохранять верность России или нет. И немудрено, что они после того, как исполнили последнюю волю кумира, провозгласив на время гетманом сына, Юрия Богдановича Хмельницкого, а регентом при нем Выговского, раскололись на две фракции — «левобережную», пророссийскую, и «правобережную», антироссийскую. Антироссийский выбор неминуемо означал диалог с Варшавой, ибо искать покровительство у мусульман (турок и татар) или протестантов (шведов) никто в православной старшине, конечно же, не думал. А первым об «отложении к полякам» заикнулся полковник Брацлавский Михаил Зеленский незадолго до созыва рады, избиравшей гетмана. Инициативу, как неуместную, дружно осудили. Посему выборы 26 августа (5 сентября) 1657 г. спор о судьбе Малороссии не омрачил. Полковники, сотники, атаманы и бурмистры объявили гетманом «на Юрасово место» Ивана Выговского, вручили победителю булаву, пожалованную Хмельницкому царем московским, и поклялись «служить… вечно» великому государю Алексею Михайловичу. Юрия Богдановича забаллотировали потому, что, во-первых, он «в молодых летех», во-вторых, «войска де запорожсково ему не управить». И вряд ли кто-либо подозревал, что для «счастливого» соперника юного отпрыска Хмельницкого гетманская булава окажется тоже не по плечу.

Ивана Выговского и тех, кто пошел за ним (а это, кстати, и Ю.Б. Хмельницкий), принято обличать, как предателей украинского народа, виновников кровопролитной и разорительной гражданской войны, знаменитой Руины. Им приписывают некий корыстный мотив в «отложении к полякам». Мол, продались за поместья, титулы и привилегии. Верно, подобное впечатление складывается, когда упускается из вида непосредственная связь итогов конгресса в Вильно поздней осенью

1656 г. со смутой в головах казаков, возникшей полгода спустя, летом 1657 г. Поведение великого гетмана в те месяцы, которое в российских исторических трудах комментируют в отрыве от демаршей князя Одоевского, безусловно, подлило масла в огонь. Оно послужило «маяком» для тех, кого разочаровали закулисные политические игры Москвы в литовской столице. Герои Желтых Вод, Корсуня, Берестечко, не забывавшие о пяти годах непонятного равнодушия обитателей Кремля к их борьбе, столкнулись с очередным загадочным хитроумием московской власти, и у многих чаша терпения переполнилась. Она бы переполнилась и раньше, если бы не мудрость Богдана Хмельницкого, не раз смягчавшая накал страстей и спасавшая казаков от опрометчивых действий. Политика гетмана весны

1657 г. имела ту же цель — переждать, пока москвичи, которых по каким-то внутренним причинам опять занесло не туда, разберутся в обстановке и «вырулят» на правильную дорогу. Богдану Михайловичу не хватило примерно двух лет, чтобы уберечь родину от губительного размежевания на два враждебных лагеря. И не вина Ивана Выговского, а беда, что он не имел ни таланта, ни авторитета «хозяина», дабы аккуратно провести вверенный ему народ по краю пропасти.

В течение всего 1657 г. Москва так и не дезавуировала свои претензии на польскую корону, и как минимум не разъяснила черкасской старшине подлинную подоплеку домогательств чужого престола. Правда, то, что еще в августе могло пресечь сползание к трагедии, в октябре 1657 г. катастрофически опоздало бы. Раскол казацкой верхушки на «поляков» и «русских» стал свершившимся фактом, и несчастный Выговский спешил угадать, какую из партий стоит возглавить. Приезд в первой декаде сентября в Чигирин Артамона Матвеева напряжения не разрядил, ибо посланник ничего нового по польской проблеме с собой не привез, а от имени царя попросил нового гетмана разведать у шведов, на каких кондициях те не прочь примириться. Как видим, в Москве к советам Хмельницкого прислушались. Жаль, что не ко всем.

Помимо прочего, Матвеев еще предупредил о скором визите в Киев высокой московской делегации в составе боярина A.M. Трубецкого, окольничего Б.М. Хитрово и думного дьяка Л.Д. Лопухина. Ехали все трое «для царского величества великих дел». Каких, не конкретизировалось. Однако от гетмана требовалось собрать в столице воеводства всю старшину и по пять депутатов «изо всякого полку и изо всех чинов». Кроме того, царь, откликаясь на запросы о помощи «ратными людьми», посылал таковую под командой князя Г.Г. Ромодановского.