Тайны русской империи

В эмиграции, в большинстве своем эмиграции военной, было немало крупных военных писателей, оставивших ценнейшие труды об этом времени. Такие знаменитости, как генералы (и бывшие профессора военной академии) А.К. Баиов и Н.Н. Головин, каждый создали целую литературу. Но и среди этих маститых авторов выделялся талант военного слова А.А. Керсновского. Рубленый, волевой, энергический слог А.А. Керсновского был сродни речи командира перед атакой, призывом к подвигу. Он обладал словом, которое не увлечет за собой лишь человека, чуждого чувству гордости и сопричастности к славе русского оружия и боли за оскорбления героической русского армии, нанесенные ей революционным развалом 1917 года, отнявшим столь близкую победу. «Писать о подвигах прошлого не имеет смысла без твердой веры в подвиги будущего» — таковы первые слова «Истории Русской армии», таков смысл творчества А.А. Керсновского, человека, ждавшего новых подвигов, приближавшего их своей публицистикой и своими книгами.

IV.

РУССКАЯ ИМПЕРИЯ. ВЕК XX. РЕВОЛЮЦИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ

IV.1. «ВСЕРОССИЙСКОЕ ВЗБАЛТЫВАНИЕ». РЕВОЛЮЦИЯ И ИМПЕРИЯ

«Революция взвесила все земное, и оно оказалось легким».

«Как странно! — писал один русский консерватор, оставшийся в советской России. — Благодаря революции мы приобрели родину. Мы стали крепки земле, крепостные России… Теперь нам не замешаться в европейской толпе, мы везде русские, везде на особом положении… Материальная обеспеченность отрывает от земли, и не все ли равно, где жить, когда мы имели в России источник средств существования. Но, когда Россия перестала являться источником, тогда мы все попадали на нее и почувствовали ее неодолимое притяжение. Когда мы были чем-то, Россия могла быть для нас ничем; когда мы стали ничем, Россия стала всем» ^{281}.

Социальная идея революции в 1917 году смогла победить государственную идею империи. Слом революцией имперского мира России на долгие годы поставил перед всеми мыслящими русскими людьми гигантскую по своим размерам проблему осмысления этого исторического факта.

Революция стала тем событием, перед осознанием которого пасовали и продолжают пасовать очень многие умы, стараясь всевозможными интеллектуальными вывертами сгладить грандиозность произошедшего обвала русской жизни и попытаться хоть как-то «вплести» революцию в историческую канву русского существования. «Интеллектуальная трусость» и псевдомиротворчество двигало прежних и нынешних комментаторов исторического процесса в России к «естественному» введению революции в поры русской истории. Глобальность революции многие из них хотят свести лишь к простому акту смены власти в февральские дни 1917 года; революция преподносится лишь как этап эволюции русской истории. Современные ученые испытывают глубокую робость перед метафизической значимостью такого события, как революция, поскольку оно вызывает необходимость выяснения смысла истории вообще и в отношении к России в частности.

Несмотря на то что наша Февральская революция (а именно ее только и можно вполне назвать революцией) как акт захвата власти в государстве свершилась более восьмидесяти лет назад, период, ею открытый, в нашей истории не завершен до сих пор. Революция как идея не замещена в сознании нашего общества идеей столь же значимой.

Необходимо различать революцию в узком смысле слова — как акт захвата власти — и революцию как идею социального переустройства в широком понимании. Революция — не просто разрушительное и кровавое событие в человеческой истории, революция — это прежде всего идея радикального социального переустройства мира. Совершенно не случайно до сих пор демократы нового и новейшего времени клянутся в верности «идеалам Великой французской революции» или «идеалам великого Октября», несмотря на то что эти революционные акты свершились соответственно более двухсот восьмидесяти лет назад. Для них эти идеалы вечны, как и сама идея революции.