Тайны русской империи

23 августа 1891 года К.Н. Леонтьев принимает тайный постриг под именем Климента и затем, по благословению старца о. Амвросия Оптинского, переезжает в Сергиев Посад для поступления в Троицс-Сергиеву лавру, где вскорости и умирает 12 ноября 1891 года.

Прижизненная почти полная безвестность Константина Леонтьева в XX столетии сменяется широким признанием его как классика русской мысли. Тот же процесс безвестности при жизни и признание в конце XX столетия прошел и Лев Александрович Тихомиров (1852-1923).

Наследник много и многих. Лев Александрович Тихомиров. Льву Александровичу Тихомирову, да, впрочем, как и другим русским мыслителям конца XIX — начала XX века, попавшим в революционный кошмар, вмявший всю интеллектуальную почву под идеологический асфальт классового подхода и марксистских оценок, суждено было существовать долгие годы без комментаторов и исследователей их творчества. Они оставались неопознанными исторической наукой как объект исследования. Будучи сама изуродована революцией, имея в своем багаже в основном либеральные и социальные установки, наука на начало XX столетия просто не знала, что с ними делать, и во многом поэтому не имела самостоятельных сил (как и спокойной академической обстановки) для определения значения и места этих мыслителей в истории русской мысли.

Принимая активное участие в революционном народовольческом движении, Л.А. Тихомиров на знаменитом Липецком съезде 20 июля 1879 года поддержал решение съезда о цареубийстве. Являясь членом Исполнительного комитета, он занимался редактированием партийной газеты «Народная воля», играл первенствующую роль при составлении программы «Народной воли», курировал другие издания, а также редактировал большую часть прокламаций Исполнительного комитета. Осенью 1882 года, желая избежать ареста, он уезжает за границу — сначала в Швейцарию, а затем во Францию. Оказавшись в «передовой» республиканской Франции, насмотревшись на парламентские скандалы (вроде «панамского дела») и ознакомившись с деятельностью партийных политиканов, Л.А. Тихомиров начинает пересматривать свои политические взгляды. «Отныне, — пишет он в 1886 году, — нужно ждать всего лишь от России, русского народа, почти ничего не ожидая от революционеров… Сообразно с этим, я начал пересматривать и свою жизнь. Я должен ее устроить так, чтобы иметь возможность служить России так, как мне подсказывает мое чутье, независимо ни от каких партий»^{77}.

Сравнивая разрываемую партийными распрями слабую Францию (постоянно «обижаемую» Германской империей) с сильной, внутренне единой и самостоятельной в своей внешней политике Российской империей, управляемой твердой рукой императора Александра III, Л.А. Тихомиров делает выводы не в пользу первой и не в пользу демократического принципа власти.

Параллельно с политическими переменами в самосознании Л.А. Тихомирова происходили и религиозные изменения. Тепло-хладное отношение к вере сменилось горячим желанием возродить в себе православного человека, что укрепляло в нем сознательное решение порвать с революцией. Однажды он открыл Св. Евангелие на строках: «И избавил его от всех скорбей его, и даровал мудрость ему и благоволение царя Египетского фараона». Снова и снова открывал Св. Евангелие Лев Александрович, и каждый раз перед ним возникали все те же евангельские строки. У Л.А. Тихомирова постепенно созревала мысль о том, что Бог указывает ему путь — обратиться к царю с просьбой о помиловании.

1888-й — переломный год. Недавний революционер пишет и издает брошюру «Почему я перестал быть революционером», которой разрывает отношения с миром революции и говорит о своем новом мировоззрении. Его целью становится возвращение на родину. Л.А. Тихомиров подает на высочайшее имя просьбу о помиловании и разрешении вернуться в Россию, что и было ему даровано высочайшим повелением.

Переход Л. А. Тихомирова на сторону русского самодержавия стал сильным идеологическим ударом для революционной партии. Этот акт воспринимался революционерами как совершенно невероятное событие, он казался столь же неправдоподобным, как если бы состоялся переход Александра III в ряды революционеров. Резонанс был велик, и не только в российской среде, но и в международных революционных кругах. Знаменитый Поль Лафарг писал Плеханову, что приезд на учредительный конгресс II Интернационала русских революционеров «будет ответом на предательство Тихомирова»… Это был чуть ли не единственный случай в истории революций, когда один из самых знаменитых руководителей, отказавшись от идеи революции, становится убежденным и последовательным сторонником монархии, в течение тридцати лет отстаивающим ее принципы.