Тайны соборов и пророчество великого Андайского креста

Другой посвященный из числа монахов-хронистов Сильвестра, Рудольф Глабра, стоявший у истоков паломнического движения, остался в памяти потомков благодаря своему красочному описанию милленаристских акций, связанных с 1033 г. — годом тысячелетия со дня окончания земной жизни Иисуса Христа. Несмотря на свою очевидную неполноту — сегодня мы могли бы назвать его пропагандистской акцией, — рассказ Глабра о космических знамениях и массовом паломничестве в Иерусалим дает представления об ожиданиях и тревогах людей той эпохи. Во всех классах тогдашнего общества возникло страстное желание принять участие в приближающемся таинстве миллениума, а не просто пассивно ожидать его наступления. Это было то самое чувство, которое воодушевляло фанатиков Первого Крестового похода По их мнению, завоевание Иерусалима приближало наступление желанного миллениума.

Рассказы о папе, императоре и халифе пребывали в тайне и содержались на разрозненных фрагментах, окутанных тысячелетним ореолом секретности, и были известны лишь обладателям отдельных частей таинственного предания. Папа Сильвестр, образно говоря, первым столкнул с горы шар, который через несколько веков практически до неузнаваемости изменил облик европейской культуры. Крестовые походы распахнули перед Западом врата Востока, и в этом немалую роль сыграли усилия Сильвестра II. Без Сильвестра, возможно, вообще не было бы никаких Крестовых походов. А без контактов Сильвестра с халифа-ми-Фатимидами и поездки его монахов-хронистов в Иерусалим никогда не возник бы орден Рыцарей Храма.

Тамплиеры — это своего рода рубеж, на котором политические течения, начало которым положил папа-алхимик, впервые вырываются на поверхность, появляясь на страницах исторических хроник. История ордена тамплиеров, в особенности его таинственное основание и несметные, поистине фантастические богатства, имела множество последствий. Без тамплиеров было бы невозможным широкое строительство громадных кафедральных соборов, ибо на него просто не было бы средств. А с точки зрения предмета нашего исследования без тамплиеров не было бы и самой дисциплины — «алхимия».

Петр Пустынник, Первый Крестовый поход и гора Сион

Слово crusade (Крестовый поход) происходит от испанского cruzada,

что означает «помеченное крестом». Крестоносцы действительно были воинами-паломниками, помеченными крестом. Причем крест этот означал нечто гораздо большее, чем просто знак на их плащах и доспехах. Их воодушевляло новое видение христианства, согласно которому в мире им предстояло много трудов, и притом именно тех, в которых прекрасно разбирались короли полуварварских народов Запада. Понятно, что труды эти — военные походы. Первый Крестовый поход высится в истории своего рода монументом человеческой веры в конец света.

Сильвестр II и Оттон III попытались построить некую объединенную мировую державу из фрагментов и осколков античного мира. Они видели в этом государстве, в которое, возможно, предполагалось включить и халифат Фатимидов, своего рода бастион против натиска переселенцев из Восточной Европы и Западной Азии. В Центральной Европе такими переселенцами были хазары[98] — народность, на основе которой впоследствии сформировались евреи-ашкенази. В Малой Азии эти племена были известны как сельджуки. Эти миграционные процессы создавали серьезную угрозу для Византийской империи, столицей которой был Константинополь, а также для стабильности контроля Фатимидов над Палестиной. Западная империя, в значительной мере реорганизованная при Оттоне III и Сильвестре II, способствовала возникновению в Восточной Европе христианских королевств — Польши, Чехословакии и Венгрии, — служивших барьером на пути вторжений мигрантов с Востока.

Объединившись, эти три силы раннесредневекового мира — две Римские империи (Константинополь считался Вторым Римом) и Фатимидский халифат — могли бы противостоять не только натиску турок-сельджуков, но и надвигавшемуся наступлению монголов. Однако на деле вышло так, что турки-сельджуки в 1071 г. заняли Палестину и, обратив оружие против Константинополя, представляли серьезнейшую угрозу для стабильности всей остальной Европы. После ряда тяжелых поражений Византийская империя заключила с сельджуками унизительный мир, согласно которому под ее властью в Малой Азии оставались всего лишь жалкие крохи былого величия. Да, империя на время была спасена, но путь на Константинополь остался открытым для новых вторжений турок.