Тайны Тарунинских высот

— Барон фон-Штуббе. Обер-лейтенант.

— Это я сам вижу. Отвечайте только на вопросы.

— Вы должны обращаться со мной корректно, — поспешно сказал гитлеровец.

— Разумеется, — усмехнулся генерал, — точно так же, как вы обращаетесь с пленными.

— О нет! — вырвалось у офицера, и все засмеялись, а он надулся, поняв, что дал маху.

— Кто командует войсками на этом рубеже?

Гитлеровец наморщил лоб и закатил глаза, соображая, отвечать или нет на вопрос. Решил, что можно ответить:

— Это не есть секрет. Это всем известно. Германскими войсками здесь командует прославленный генерал Краузе. Под его командованием мы завоевали Крым... Крымские вина мне понравились. Мы, германцы, охотно будем пить крымское вино.

— Не болтать! — крикнул Василенко. — Отвечайте только на вопросы. Какие части обороняют этот рубеж?

Еще сильнее сморщив лоб, гитлеровец подумал, потом заговорил напыщенным тоном:

— Германский офицер никогда есть болтун. Кроме того, я не имею желания беседовать с представителями низшей расы. Вы есть унтерменш. У вас не есть настоящий социализм. Настоящий социализм осуществляется в Германии. Это есть националь-социализм, создатель которого есть посланец провидения Адольф Гитлер. Хайль Гитлер!

Кое-кто из офицеров хмурился, но многие улыбались: речь фашиста была просто смешна, а свое «хайль» он выкрикнул каким-то петушиным голосом и грудь при этом выкатил, как петух.

— Сколько штыков в дивизии Адлера?

— Адлер? Откуда вы знаете Адлера? Я вам ничего не говорил об Адлере.

— Мы знаем немножко больше, чем вы думаете. Сколько штыков у Адлера? И сколько у Кнабе?

— Этого я вам не скажу. Германский офицер умеет хранить военная тайна.

— Вы просто этого не знаете. Вы слишком маленький командир, чтобы это знать. А нам это известно. Хорошо. Зато вы, наверно, знаете, как велики были у вас потери при последнем штурме Тарунинских высот?

Обер-лейтенант нагло улыбнулся:

— О нет! Никаких потерь. Мы умеем воевать. Это вы при штурме понесли колоссальные потери!

Генерал Василенко побагровел, но, сдержав порыв ярости, продолжал невозмутимым тоном:

— Вы слишком много болтаете. Это не приведет ни к чему хорошему. Отвечайте только на вопросы. Как часто происходит смена частей на Тарунинских позициях?

— Смена частей происходит своевременно.

— Вы не хотите отвечать?

— Я требую отправить меня в лагерь для военнопленных офицеров, в соответствии с правилами ведения войны.

— Куда вас отправить, мы решим сами. Сейчас мы еще дадим вам время поразмыслить над вашим положением и припомнить все, что вам известно о частях, обороняющих Тарунинские высоты. Это будет для вас лучше всего. Конвой! Увести пленного!

Гитлеровец зашагал к двери журавлиным шагом, горделиво задирая вверх подбородок и надувая щеки.

А солдат, как только увели офицера, сразу оживился и, не ожидая приглашения, заговорил поспешно и даже в грудь себя ударил:

— Herr Oberleutnant ist Nazi! Ich bin kein Nazi!

— Все они так! — заметил Буранов. — Как хвост прищемит, так и давай открещиваться от своего фашизма.

— Ну, не все, — возразил Василенко. — Один только что в нацизме расписался.

— Так то офицер!

— И среди солдат попадаются этакие. Но этот как будто не из железных.

То сам, то с помощью лейтенанта-переводчика генерал стал задавать пленному вопросы, на которые тот отвечал с величайшей готовностью, многословно. Солдат явно старался расположить к себе людей, державших теперь в руках его судьбу. Он смотрел прямо в рот переводчику и спешил ответить, еще не дослушав вопрос до конца. О позициях в центре участка гитлеровец рассказывал подробно, но что было справа и слева, он не знал.

— Повидимому, правду говорит, — заключил генерал. — В основном все совпадает с нашими данными. Кое-что уточняется... Товарищи командиры, у кого есть вопросы к пленному? Давайте.

Буранов задал несколько вопросов об артиллерии, но сразу же понял, что этот пленный в артиллерии несведущ, а, стремясь угодить, может насочинять небылиц.

— Ну его к черту! — резко сказал Буранов, расстроенный тем, что никакого ключа у него опять не оказалось. Сердитый тон полковника испугал пленного, он задрожал и стал снова повторять:

— Ich bin kein Nazi!

Генерал успокоил его:

— Не бойтесь. Геббельс вас обманул: мы не убиваем пленных.

Немца увели, а генерал стал подытоживать результаты разведки боем. Показывал на карте, как протекала она в целом, иное одобрял, иное порицал. Потом, взяв толстый красный карандаш, обозначил большой жирной стрелой направление главного удара, а стрелками потоньше и поменьше — ударов-демонстраций. В заключение же крякнул и уверенно провел новую линию переднего края. Красная черта отхватила от нейтральной полосы крошечную высотку, бугорок.

— Вон какой Монблан завоевала наша пехота! — пошутил генерал. — Три с половиной метра над уровнем моря. А площадью — не менее полгектара. Огромное приобретение!

Офицеры засмеялись:

— И то хлеб! Лучше, чем ничего.