Тайны ушедшего века. Сенсации. Антисенсации. Суперсенсации

«Согласно ст. 64, п. „а“ УК РСФСР, — сказано в определении военной коллегии, — изменой Родине признаются деяния, умышленно совершенные гражданином СССР в ущерб суверенитету, территориальной безопасности и обороноспособности СССР, выразившиеся в переходе на сторону врага, выдаче государственной или военной тайны иностранному государству, бегстве за границу или отказе вернуться из-за границы в СССР, оказании иностранному государству помощи в проведении враждебной деятельности против СССР, а равно в заговоре с целью захвата власти… Из материалов дела усматривается, что ни одно из названных выше деяний органами следствия и судом Саблину и Шеину в вину не вменялось. Негативные высказывания Саблина в адрес КПСС и Советского правительства, содержащиеся в выступлениях перед личным составом и на магнитофонных записях, тоже не образуют признаков измены Родине».

«Расстрельная» статья (за измену Родине) была заменена на статьи о воинских преступлениях — превышение власти, неповиновение и сопротивление начальству. Именно так квалифицировали юристы демократической России выступление моряков на противолодочном корабле «Сторожевой». Поступок Саблина тянул на десять лет тюремного заключения, а помогавшего ему матроса Шеина — на пять лет. Правда, судьи решили записать отдельной строкой о том, что Саблин и Шеин полной реабилитации не подлежат.

Но к моменту вынесения нового приговора Саблин восемнадцать лет, как был уже расстрелян, а матрос Шеин полностью отбыл свои восемь лет и находился на свободе. В конце 1997 года Шеина показали по первому каналу телевидения в программе «Как это было». Зрители имели возможность получить информацию из первоисточника, но, судя по откликам в прессе на эту передачу, в частности в газете «Известия», из рассказа единственного свидетеля невозможно понять не только, как это было, но даже что это было. Против чего пытался протестовать мятежный капитан, пробиваясь на телевидение?

В последнее письмо жене и малолетнему сыну из Лефортовской тюрьмы, где он находился во время следствия, было вложено несколько его рисунков, изображавших Дон Кихота, сражавшегося с ветряными мельницами. Наверное, он кое-что начал понимать…

А в следственном деле хранится изъятое при обыске письмо родителям, датированное 8 ноября 1975 года — в день, когда он совершил свой сумасбродный поступок:

«Дорогие, любимые, хорошие мои папочка и мамочка!

Очень трудно было начать писать это письмо, так как оно, вероятно, вызовет у вас тревогу, боль, а может, даже возмущение и гнев в мой адрес.

Но я должен его написать, чтобы вы поняли, что я был, есть и буду честным человеком по отношению к людям и самому себе. Моими действиями руководит только одно желание — сделать, что в моих силах, чтобы народ наш, хороший, могучий народ Родины нашей, разбудить от политической спячки, ибо она сказывается губительно на всех сторонах жизни нашего общества.

Решения на решительные действия я принял на 3-м курсе академии, когда убедился, что никаких путей легального выступления с критикой внутриполитической деятельности ЦК нет…»

Интересно, какие слова он написал бы сегодня, наблюдая, что остается от его любимой Родины?

И в заключение — текст радиобращения наивного капитана «Сторожевого»: