Тайны Времени

Значит ли это, что и сейчас безнадежно больные люди могут рискнуть и «впасть в спячку» внутри каменеющей со временем глины, в застывающем растворе или сразу — в каменной глыбе или саркофаге?! Кстати, именно о вечной жизни (точнее — о вечной жизни после воскрешения) мечтали фараоны, в течение всей жизни возводившие для себя огромные каменные «могильники»-пирамиды… (Впрочем, взаимосвязь пирамид и Времени мы уже рассматривали отдельно.)

Время и смерть: ПЕРЕД ПОСЛЕДНИМ «ПРОЩАЙ» НЕ НАДЫШИШЬСЯ

«Смерть — единственно возможный способ познания жизни».

(английский писатель Гилберт ЧЕСТЕРТОН).

«Смерть — это разрушение органов, которые воспроизводят в нас идею времени».

(писатель Лев ТОЛСТОЙ).

«Смерть — возвращение на круги своя».

(Игорь ХОЛИН).

«Смерть — первое условие бессмертия».

(польский писатель Станислав Ежи ЛЕЦ).

«Смерть — это уход в мир, для знакомства с которым не хватит вечности».

(Виктор КРОТОВ).

«Смерть — это великий ключ, открывающий дверь во дворец Вечности».

(английский поэт Джон МИЛЬТОН).

«Смерть — предисловие к Вечности».

(поэт Александр САВЧЕНКО).

Что там, после смерти? Пусть спорят до хрипоты верующие самых различных конфессий, теософы, философы или атеисты, доказывающие каждый свою правоту, — подойдет срок, и каждый из спорящих (равно как и неспорящих) лично убедится в степени истинности своих представлений. Смерть, которая, как известно, всех примиряет, является, возможно, единственной проблемой, волнующей абсолютно всех. И одновременно для всех — не является проблемой. Смерть — это далеко не единственный повод для многочисленных научных (и ненаучных) споров, но это — единственный вопрос, по которому буквально каждый находит правильный ответ…

Но ответ этот люди получают УЖЕ ТАМ. За чертой, после которой (как считается) нет возврата. А как хочется знать заранее! Как заглянуть «в ответы, данные в конце учебника»?

В начале ХХ века известный германский врач М.Берндт задался целью выяснить, что чувствуют люди после своей кончины. С этой целью он не стал углубляться в Библию (кризис религии под воздействием достижений науки тогда только начинался), а обратился непосредственно к тем, кто пережил клиническую смерть или долгое время находился между жизнью и смертью. Собранные врачом случаи потрясают своей необычностью, в них удивительны совпадающие детали и огромное разнообразие возможных сюжетов. После смерти вовсе не полная темнота, а такое же, как и в жизни, полное впечатлений существование, но… уже по своим, удивительным законам. В первую очередь Берндт обращает внимание на непонятную радость (это-то для смертельно больных или погибающих людей!) или по крайней мере одухотворенность и спокойствие, которое описывали в качестве своих сопереживаний «воскресшие» люди. Даже те, кто только что пережил ужас смерти и страшную боль. Помимо этого в многочисленных записях, сделанных Берндтом, есть несколько других странных закономерностей, которые он не смог объяснить, либо попытался объяснить с точки зрения тогдашней науки, при этом признаваясь, что вряд ли это объяснение лучше, к примеру, религиозного.

Наиболее яркий, на взгляд тогдашних читателей, но, с другой стороны — типичный, эпизод с воскрешением был описан со слов некого Арнольда ЗИГФРИДА. Несчастный, находясь на краю пропасти в Альпийских горах, имел неосторожность сорваться в пропасть. Его еще живое тело пролетело более 300 метров, затем, раздираемое в клочья, упало на деревья, ветки которых хотя и смягчили страшный удар, но только на самую малость… Арнольд разбился в самом прямом смысле этого слова, с той только разницей, что, когда его нашли, он все еще подавал самые слабые признаки жизни… Много суток он провел буквально на грани или даже за гранью жизни и смерти, но, когда обрел жизнь, снова вспомнил: «…Мне показалось, что я падал долго. Я успел осознать окружающее и о многом передумать. Меня охватило чувство странного наслаждения. Лучше, чем тогда, мне уже никогда не было…» [1]20.

Опять, как и практически во всех случаях смертей, описывается наслаждение. Но кроме наслаждения и еще одна странная деталь — растяжение собственного субъективного времени. Перед смертью не надышишься?