Тайные операции нацистской разведки 1933-1945 гг.

Предполагалось, что сфабрикованное досье будет включать в себя около 15 листов писем, донесений, а также рапортов и служебных записок сотрудника, занимавшегося якобы расследованием связей представителей немецкого штаба верховного главнокомандования и Красной Армии, записи тайно подслушанных телефонных разговоров офицеров генерального штаба, вермахта, копии перехваченных посланий. Основным в наборе фальшивок должно было стать, как объяснил Гейдрих, «личное письмо Тухачевского», содержавшее ссылки на предшествующую переписку. В документах, относящихся к различным периодам времени, намечалось упомянуть фамилии сторонников маршала среди видных советских военачальников, а также связанных с ними немецких генералов, которых Гитлер не желал больше терпеть из-за их оппозиционности. Это, по выражению шефа СД, должно было стать «изюминкой всего плана», придать ему большую правдоподобность[13].

На обложке папки с материалами по «делу» Тухачевского должны были быть проставлены штампы управления разведки и контрразведки вермахта, а внутри нее, помимо прочего, находиться исполненная будто бы рукой самого Канариса служебная записка, адресованная Гитлеру и свидетельствующая о том, что тот намеревается лично вступить в контакт с некоторыми из подозреваемых немецких офицеров, чтобы попытаться выудить какие-либо подробности их заговорщической деятельности. В «записке Канариса» (в действительности он, конечно, никогда ее не писал) должны были упоминаться имена лишь немецких генералов-предателей, но вместе с тем содержаться намек на то, что «в Красной Армии появились свои отступники». Предполагалось, что в досье будут фигурировать распоряжение Гитлера, который якобы одобрил идею Канариса в целом и возложил общее руководство по ее осуществлению на Бормана, а также адресованная Гейдриху памятная записка Бормана, интересующегося, установлена ли слежка за всеми немецкими офицерами, названными Канарисом. Все должно указывать на то, заключил свой инструктаж Гейдрих, что досье хранилось в архиве СД, куда имеют доступ многие ее сотрудники. Один из них, испытывая материальные затруднения (такой мотив казался наиболее правдоподобным), решил якобы воспользоваться этим, чтобы похитить досье, снять фотокопии находящихся в нем документов и попытаться предложить русским купить их.

«ТРЕБУЕТСЯ МАСТЕР ЭКСТРА-КЛАССА»

Найти гравера «высочайшего мастерства», как выразился Гейдрих, оказалось не так-то просто. Науйокс начал с изучения досье всех граверов, работавших на СД. Подходящей кандидатуры выявить среди них не удалось. Пришлось обратиться за содействием к заведующему архивом канцелярии национал-социалистской партии в Берлине, предложившему список из пяти фамилий. В тот же день Науйокс побывал по трем адресам, но вернулся ни с чем. Визит по четвертому адресу также не оправдал ожиданий. После разговора с пятым (и последним в списке) мастером по имени Франц Путциг Науйокс решил, что его квалификация и благонадежность вполне отвечают необходимым требованиям.

Тот, узнав, в чем дело, прежде чем дать согласие, выдвинул условие: возьмется за выполнение заказа при наличии письменного официального подтверждения, что сделал это, во-первых, по заданию и, во-вторых, не получил никакого вознаграждения. Лишь в этом случае он «готов поставить свои скромные таланты на службу партии»[14]. Условие было принято.

Поскольку большая часть документов, включая письма, должна была быть напечатана, Науйокс распорядился доставить ему пишущие машинки разных марок, причем две из них — с такой же клавиатурой, как у машинок, используемых в штабе верховного главнокомандования. Русскую машинку, «такую, какой могли бы пользоваться сейчас в Кремле», удалось раздобыть с помощью белоэмигранта князя Авалова, сотрудничавшего с СД.

Тем временем Беренс тщательно отрабатывал тексты будущих «подлинных» документов. Путциг и другие поднаторевшие на изготовлении фальшивок профессиональные фальсификаторы взялись за подделку документов. Сработанное в лаборатории Науйокса досье включало письма, которыми в течение нескольких лет якобы обменивались маршал Тухачевский и его единомышленники в СССР, с одной стороны, и ряд немецких генералов — с другой. Содержание писем должно было наталкивать на вывод о политическом брожении, охватившем будто бы верхушку Красной Армии и грозившем вылиться в заговор, который готовы были поддержать высшие представители вермахта.

Исполненная Путцигом в порядке пробы работа превзошла по качеству все ожидания. Гейдрих пришел в неописуемый восторг. «Вот имена и подписи офицеров, — сказал шеф СД, передавая список, — которые должны упоминаться в документах»[15].