Тайные практики ночных шаманов. Эргархия – Ночная группа

Но существовала и сказка, надежда, что на этот раз я столкнулся не с самовлюбленными психопатами, а с чем-то настоящим. Эта готовность поверить в сказку заставляла меня придавать более глубокий смысл всем этим полянам, толчкам в теле, и иллюзиям РВ. Отказываться от сказки я не хотел.

Я почувствовал в себе азарт следователя, решил сыграть в сыщика, дополнить игру Локки и «руководящего состава» своей собственной игрой. Мне шел лишь двадцать второй год, и готовность окунуться в детективную игру меня еще не покинула.

До сих пор я имел дело только с манерным Барбароссой, методичным Доктором и скептическим Локкой. Два объяснения происходящего противоречили одно другому. Нужно было расширять круг источников информации.

Я решил избрать путь «сопоставления показаний»: опросить как главных действующих лиц событий, так и инструкторов, к ним непричастных. Больше всего меня интересовали

Толстяк и Скандинав. Мы еще ни разу не говорили, но я чувствовал к ним безотчетную симпатию.

Итак, вопрос первый: светящаяся поляна, толчок в грудь и ужас девушки – тщательно продуманный розыгрыш, рассчитанный на готовность к самообману, или какая-то непонятная реальность? Попробуем разобраться. Почему светилась поляна? Если это технический фокус, то как он выполним? Я вспомнил, что поляна именно светилась, а не освещалась. Светился мерцающим светом каждый кустик и каждая травинка. Я попытался вспомнить, отбрасывали ли кусты тень или нет. В памяти тени не удержались. Могло ли это быть природным феноменом? Флуоресценция? Поляна могла быть обрызгана флуоресцирующим раствором. Но это как-то слишком серьезно для такого невинного розыгрыша.

Далее – толчок. Это может быть просто реакция на нечто неожиданное. Толчок ничего не доказывает.

Ужас девушки. Хорошо разыгранный спектакль? Как рассказали вчера мои новые знакомые, нечто в этом роде уже было в прошлом году. К тому же девчонки пришли со стороны – они не участвовали в нашем прыжке с обрыва. Вполне возможно, что они помогают Барбароссе организовать спектакль и тем самым «привязать», как выразился Локка, доверчивых людей к себе.

Тогда следующий вопрос: повторяется ли фокус несколько раз за сезон? Если да, то на той ли же самой поляне?

Из этих рассуждений следовал простой план действий – искать поляну. Но ее просто так не найти – мы шли к ней в полной темноте, и наша дорога была чрезвычайно запутанной. Нужно узнать, ожидается ли еще один выход в лес, и, если да, то попытаться определить место светящейся загадки. А пока, во-первых, стоит поговорить с Локкой, во-вторых – с участниками событий и заодно со всеми старожилами о том, что же на самом деле я увидел в лесу, когда делал РВ с Доктором.

Сначала я отправился к Локке. Он сидел в палатке. Перед ним стояла портативная пишущая машинка. Он лениво выстукивал на ней какое-то повествование.

– Зачем Барбароссе привязывать людей к себе? – спросил я его прямо.

– У Барбароссы есть теория, что если чье-то внимание останавливается на маге, то маг при этом получает дополнительную энергию. Не только маг – любой человек. Но маг, в отличие от обычного человека, осознает этот процесс. Обычное наше внимание взаимно – на нас обращают внимание, мы обращаем. Я теряю, отдав внимание кому-либо, но и получаю обратно от того, чьим вниманием завладею в следующий момент. Есть, однако, очень сильное внимание, связанное с необычностью. Пробудить такое внимание – большое искусство. Будь уверен,

Барбаросса дока по этой части.

– Девчонки подставные?

– Нет, просто они очень внушаемы, и Барбаросса неявно подводит их к появлению чувства страха.

– А я?

– Ты чувствуешь их страх, ловишь их изменившееся дыхание, и в этой напряженной атмосфере ожидания проблески поляны дают ощущение толчка. А последующая девичья истерика и тревожная поза Барбароссы накладываются на воспоминание и усиливают его.

– А как возникает свечение? Флуоресценция?

– Это какой-то его фокус. Не знаю как. Может быть, особые условия освещенности, когда легкая засветка усиливается общим возбуждением.

– Флуоресценты?

– Вряд ли. Барбаросса ленив, Доктор брезглив и не любит грубых обманов, а остальные просто могут проговориться.

– Простите, Локка, – сказал я вежливо, намеренно обращаясь к нему на «вы», – но мне кажется, что в ваших словах сквозит ненависть к Барбароссе.

И тут Локку прорвало:

– А как можно к нему хорошо относиться, зная, что он делал с близкими мне людьми? Как он, капля за каплей, высасывал силы из любящей его женщины? А как он обманывал меня своими россказнями о выходах из тела? Ты просто многого не знаешь обо всей этой компашке.

Тут Локка замкнулся.