Тайные силы в истории России

Гектографированное издание было сделано в доме Степанова в количестве 100 экземпляров с рукописного русского текста, озаглавленного иначе, чем в издании Нилуса, а именно: «Древние и современные протоколы встреч сионских мудрецов». Об этом свидетельствовал эксперт Б. И. Николаевский, как будто видевший подлинник. В настоящее время мы не располагаем ни одним экземпляром тульских изданий. Известно также, что, по крайней мере, до 1960-х годов один гектографированный экземпляр хранился в собрании Пашуканиса в Рукописном отделе Государственной Библиотеки СССР им. В. И. Ленина, а затем таинственно исчез. В 1934 году фотокопия 4 страниц с этого экземпляра посылалась советскими властями в Швейцарию Бернскому суду, обсуждавшему вопрос о подлинности или подложности ПСМ. Немецкий перевод текста, умещающегося на этих четырех страницах, был сделан для судопроизводства и сохранился до наших дней в Вейнеровской библиотеке в Лондоне. Существует и еще одно доказательство в пользу существования второго издания 1897 года: в американском секретном документе от 13 ноября 1918 года ПСМ дважды цитируются именно по этому изданию, которое могло попасть в США через Б. Бразоля, русского эмигранта, сотрудничавшего с Госдепартаментом. Существенно и признание английского исследователя Нормана Кона о том, что отрывки из тульского издания «практически идентичны тексту, позже изданному Нилусом и являющемуся основой для всех последующих изданий во всем мире».

Отыскивается и «одна… знакомая дама». Это Юлиана Дмитриевна Глинка (1844–1918), дочь русского дипломата, посла в Лиссабоне, фрейлина императрицы Марии Федоровны, которая жила то в Петербурге, то в Париже, то в Ницце; одно время она была близка к лондонскому Теософскому обществу Е. П. Блаватской (1831–1891). Когда и при каких обстоятельствах мадам Глинка раздобыла рукопись ПСМ, раскрывается из публикации петербургского журналиста Михаила Осиповича Меньшикова (расстрелян 20 сентября 1918 года): «Протоколы этого заговора и толкования к ним хранились в глубокой тайне, — записал он со слов Глинки, — …В последнее время они были спрятаны в Ницце, которая давно избрана негласной столицей еврейства. Но— такой уж наш легкомысленный век — эти протоколы были выкрадены. Они попали в руки одного французского журналиста, а от него каким-то образом к моей элегантной хозяйке (т. е. к Глинке — Ю. Б.). Она, по ее словам, с величайшей поспешностью перевела выдержки из драгоценных документов по-русски и сочла, что всего лучше вручить их мне».

Однако петербургский журналист так и не решился опубликовать документ. Через год это сделал молдавский журналист Крушеван по копии, которая имела хождение в Петербурге. Возникает законный вопрос, каким же образом на самом деле была получена Нилусом рукопись ПСМ, да еще французская? Ведь судя по словам Глинки, она распространяла русский перевод французского текста. Кто передал Нилусу текст? Глинка? Степанов? Или другое лицо?

На этот счет существуют четыре версии — все со слов Нилуса.

Первая версия. «В 1901 году мне удалось получить в свое распоряжение от одного близкого мне человека, ныне уже скончавшегося, рукопись, в которой с необыкновенной отчетливостью и ясностью изображены ход и развитие всемирной роковой тайны еврейско-масонского заговора, имеющего привести отступнический мир к неизбежному для него концу. Лицо, передавшее мне эту рукопись, удостоверяет, что она представляет собою точную копию-перевод с подлинных документов, выкраденных женщиной у одного из влиятельнейших и наиболее посвященных руководителей франк-масонства, после одного из тайных заседаний «посвященных» где-то во Франции… Эту-то рукопись, под общим заглавием «Протоколы собраний Сионских мудрецов», я и предлагаю желающим видеть и слышать, и разуметь».

Вторая версия. «В 1901 году удалось получить в свое распоряжение одну рукопись… Рукопись эта была озаглавлена «Протоколы собраний Сионских мудрецов» и передана мне покойным Чернским уездным предводителем дворянства, впоследствии Ставропольским вице-губернатором, Алексием Николаевичем Сухотиным… Попутно Сухотин сообщил мне, что он, в свою очередь, рукопись эту получил от одной дамы, постоянно проживавшей за границей, что дама эта — Чернская помещица (он называл, помнится, и фамилию, да я забыл) и что она добыла ее каким-то весьма таинственным путем (едва ли не похищением). Говорил Сухотин и о том, что один экземпляр этой рукописи эта дама передала по возвращении своем из-за границы Сипягину, бывшему в то время министром внутренних дел, и что Сипягина вслед убили…»¹