Тайные страсти

— Только одно предостережение, милочка, — тихо добавил Гарет с холодным хищным блеском в зеленых глазах. — Я не позволю выставлять на посмешище мою семью и не позволю ублюдку другого мужчины считаться моим наследником. Так что выбирайте… разумно.

«Разумно».

Это слово горечью отозвалось в сознании Марселлы. Она потрясенно смотрела на дверь, тихо закрывшуюся за мужем, думая о том, что единственный ее выбор за последнее время — замужество — оказался, судя по всему, далеко не разумным, а первая же попытка отплатить Гарету той же монетой позорно провалилась. Вместо того, чтобы оскорбиться при мысли о том, что жена может завести себе любовника, этот разбойник чуть ли не сам посоветовал ей нарушить супружескую верность.

Марселла отодвинула тарелку с неаппетитными остатками пудинга, сожалея, что нельзя точно так же оттолкнуть от себя и тревожные мысли. Несмотря на то, что она не хотела быть женой Гарета в полном смысле этого слова, однако, оказавшись отвергнутой, не могла не почувствовать себя оскорбленной.

Марселла встала из-за стола и направилась к двери, ощущая еще большее одиночество, чем в первое время пребывания в этом доме. В глубине души она надеялась иметь от Гарета детей — одного или двух — как утешение в их лишенном любви союзе. Но оказалось, даже этому бальзаму не суждено пролиться на ее раны.

— Прошу прощения, миледи.

В холле, рядом со столовой появился Бидлз, к которому уже вернулся его обычный невозмутимый вид. Дворецкий держал перед собой серебряный поднос со сложенным листком белой бумаги.

— Это письмо принесли для вас всего минуту назад, миледи, — печально сообщил он, протягивая поднос. — Боюсь, однако, что не смогу сказать, кто это сделал. Когда, услышав стук, я открыл дверь, на крыльце уже никого не оказалось, а письмо было прижато к двери молотком.

— Хорошо, Бидлз, — рассеянно ответила Марселла, отметив про себя, что ее имя нацарапано незнакомым почерком, и, взяв листок, начала подниматься по лестнице.

Как ни хотелось ей укрыться в спальне и остаться там в одиночестве на ближайшие годы, она все же решила побыть несколько минут с Джессикой. Если Гарет не хотел утешения или не нуждался в нем, то его матери наверняка требовался внимательный и соболезнующий слушатель, которому она излила бы свои печали. По крайней мере, они могли бы обсудить планы на сегодняшний вечер в роскошном городском доме лорда и леди Бейнбридж.

Марселла горела желанием присутствовать на этом званом вечере, надеясь получить там хоть какие-то сведения о своем брате. Многие гонялись за приглашениями на приемы этой пары, поэтому, несомненно, на вечере будет присутствовать весь свет. Возможно, кто-нибудь вспомнит обрывок беседы или упомянет о случайной встрече с Кларри, и это наведет ее на след.

«Я найду моего заблудшего брата», — мысленно поклялась себе Марселла. Да, теперь она новая графиня Шербрук и несет ответственность, налагаемую столь высоким титулом. Однако прежде всего, она старшая сестра Кларри.

Глава 11

К тому времени, когда Гарет, наконец, поднялся по лестнице и прошел через холл в свою комнату, каждая косточка и каждый мускул его тела болели так, что, казалось, их воображаемые вопли сливались в один хор смертной муки. Распахнув дверь, он перешагнул через порог и только тогда позволил себе опереться о косяк, закрыв от боли глаза.

— Во имя Господа… милорд, вы ранены?! — донесся до него испуганный голос Квинна.

Гарет открыл глаза и увидел спешившего к нему камердинера. Остановившись перед хозяином, Квинн взволнованно спросил:

— Следует вызвать врача… или хотя бы помочь вам лечь в постель? Или может быть…

— Я полагаю, Квинн, горячая ванна и бутылка джина — как раз то, что нужно.

— Именно это я и собирался предложить вам, милорд, — кивнул Квинн, к которому уже вернулся его обычный спокойный вид. — Я немедленно пошлю слугу за горячей водой. Что касается джина, то я взял на себя смелость пополнить запас в гардеробной.

С этими словами Квинн исчез, но уже минуту спустя появился снова с неоткупоренной бутылкой и стаканом, водрузив все это на низкий столик у камина.

— Если пожелаете, милорд, позвольте помочь вам снять сюртук, — продолжал он, немедленно подкрепляя слова делом.

Резкая боль в правом плече подтвердила опасения Гарета о довольно сильном ушибе, хотя ничего не было сломано.

Он уже успел освободиться от сюртука, когда раздался стук в дверь. Пока Квинн давал указания вызванному звонком слуге, Гарет сам расстегнул испачканную грязью рубашку и подошел к зеркалу, изучая свое отражение. Он быстро определил, что выглядит так же, как и чувствует себя: хуже некуда. Благодаря облепившей Гарета с головы до ног грязи от него исходило знакомое зловоние сточных канав.

Он осторожно дотронулся до причинявшего боль кровоподтека над бровью, потом сбросил рубашку и обследовал синяки на ребрах. Глубокая рана на бедре Гарета давно уже кровоточила, отчего на панталонах расплывалось красное пятно.

— Да уж, милорд, теперь их осталось только выбросить, впрочем, как и сюртук, — проговорил Квинн.