Тайные тропы

Как назло, за последнее время не удалось провести ни одного крупного дела, которое поддержало бы авторитет Гунке, оправдало бы его перед начальством. Он понимал, что еще две-три неудачи — и он будет смещен с должности, доставшейся ему с таким трудом. Поэтому сейчас, как никогда, нужен был успех, хоть небольшой, но успех.

Одеваясь, Гунке проклинал так неудачно начавшийся день, ругал своих помощников, русских, себя. Неужели нет выхода? Неужели придется сдаться на милость Циммера? Нет Еще слишком рано..

Мысль металась в поисках выхода. Гунке перебрал все факты, известные ему, все начатые расследованием дела и не мог остановиться ни на одном из них. Они явно бесперспективны, из них ничего не раздуешь, ни-чем себя не покажешь. И вдруг, совершенно неожиданно, Гунке вспомнил о Хапове, прорабе чурочного завода. Он должен что-нибудь знать о происшествии с пленными. Только работникам завода было известно о наряде на заключенных из концлагеря.

Гунке почувствовал необычайный прилив сил. Ему казалось, что он уже держит в руках нити, которые связывают город с заводом. Там, конечно, можно найти людей, подготовивших освобождение пленных, они скажут кое-что или, по крайней мере, наведут на след. Гунке решил действовать сам. Дело было верное и, главное, могло представить его в выгодном свете перед начальством.

Гунке позвонил и потребовал, чтобы к телефону вызвали прораба Хапова.

Завод долго не отвечал Ожидая звонка, начальник гестапо в общих чертах наметил план действий. Прежде всего — два направления. В одном пусть работает этот Циммер, здесь, в городе, в концлагере, второе берет на себя Гунке и доводит до успешного завершения.. Будут убиты сразу два зайца — Циммер потерпит неудачу, Гунке одержит блестящую победу.

Позвонил телефон. На линии — чурочный завод. Хапов слушает. Гунке намекает на происшествие с пленными. Прораб отмалчивается. Начальник гестапо требует, чтобы Ханов немедленно прибыл в город. Но тот отказывается, болен, выехать не может. Притом твердо ничего не знает Правда, рабочие, видимо, что-то знают. Нужно приглядеться, уточнить. Но прораб это сделать не может, он под подозрением, как ставленник немцев.

— Хорошо, — заключает Гунке. — Я сам приеду, встречайте сегодня в четыре часа дня. Знать об этом должны только вы...

— Понятно, — отвечает Хапов, — все. будет сделано.

Гунке вешает трубку, одевает китель и отправляется к ожидающей его машине.

Через десять минут он уже в гестапо. Он строг, холоден, но настроение у него хорошее. Это замечают подчиненные, Циммер даже иронизирует:

— Вы так оптимистично настроены, будто виновники освобождения пленных уже арестованы.

— Еще нет, но скоро будут арестованы, и сделаете это вы, — говорит немного резко Гунке и дает Циммеру задание заняться происшествием в ущерб всем остальным делам.

Поведение Гунке вызывает у подчиненных недоумение. Он никого не требует к себе с докладом, ничем не интересуется. Единственный человек, с которым беседовал Гунке, — лейтенант Штерн. Но тот ни с кем ничем не поделился. Через несколько минут стало известно, что Штерн вызвал наряд автоматчиков из охраны гестапо.

Пока Штерн выполнял поручение, Гунке успел ознакомиться по карте с планом местности и выяснить точна, сколько пленных было в колонне и кто их охранял. Потом он потребовал к себе Трясучкину.

Варвара Карповна вошла в кабинет.

— Вы меня вызывали?

Гунке холодно объявил:

— Подготовьтесь, в три часа дня поедете со мной на операцию.

Варваре Карповые показалось, что голос Гунке прозвучал так же, как и тогда у Родэ, в ту страшную ночь. Она даже помнила фразу — «Зайдете через десять минут, поедем». Трясучкина попыталась объяснить как можно убедительнее свое состояние.

— Я еще не совсем оправилась после болезни, если далеко, то...

— На чурочный завод, — не поднимая головы, ответил Гунке, — дорога хорошая, погода чудесная... — Последние слова прозвучали сухо, насмешливо.

— Я бы попросила освободить меня сегодня, — снова заговорила тихо Трясучкина, стараясь придать своему голосу болезненный тон. Гунке резко оборвал ее:

— Не могу. У меня сейчас нет другого переводчика.

Варвара Карповна хотела возразить, но Гунке поднялся и резко отодвинул стул.

— Не заставляйте меня, повторять...

Трясучкина вышла.

Ей хотелось повидать Никиту Родионовича и посоветоваться с ним. Может быть, он сумеет успокоить ее, К тому же, она должна сообщать ему все о Гунке.

Никита Родионович выслушал Варвару Карповну и, почти не задумываясь, порекомендовал уклониться от поездки. Он ей не сказал, почему, но у него были свои соображения. Во-первых, Гунке вынесен смертный приговор и за ним следят, во-вторых, он, Ожогин, немедленно сообщит Изволину о выезде начальника гестапо на чурочный завод. Значит, по всей вероятности, поездку Гунке патриоты используют в своих целях.

— Лучше не ехать, — сказал Ожогин, провожая Варвару Карповну до дома, — время, сами знаете, тревожное, а за городом — небезопасно.

— Я постараюсь не ехать, — произнесла Трясучкина на прощанье, — мне самой очень не хочется...