Тайные Знания

Алексей Матвеевич испытал приступ жажды. Страшно захотелось компота. Он даже был согласен на разбавленный водой брусничный сок. Черт с ним — с разбавленным. Груздь участвует в претворении божественного замысла? Так извольте понимать сказанное? Сидит в оркестровой яме и усердно трудится на скрипке? Водит смычком туда-сюда? Красиво сказано. Но где реальность? Скрипки отродясь в руках не держал. И на контрабасе играть не умеет. Ему медведь на ухо наступил. Ходить в управление и ловить мошенников — это и есть божественный замысел? Вряд ли. Ничего божественного здесь не наблюдается — скучная и серая картина. Или Груздь чистит общество от нежелательных элементов, тех, кому путь на другие — более высокие уровни — заказан? Но что это за план, охватывающий каждое разумное создание и дарующий… вечную жизнь! А если набраться смелости или безумства, план охватывает и неразумные создания — вроде бездомного кота, который в одном из своих будущих воплощений будет теткой в буфете, разбавляющей брусничный сок водой.

Впереди — целая вечность! И всех нас ждет удивительное путешествие. Оно уже началось. Ты сидишь, зеваешь от скуки и не знаешь, что, оказывается, несешься через время и пространство навстречу прекрасному будущему! И Веревкин несется через пространство. Он, дурень, хоть понял, что в справке написал? Думается, ничего Веревкин не понял. Не его ума. В инструкции не сказано, чтобы запомнить. В инструкции сказано — не запоминать! Выбросить немедленно из головы. Веревкин инструкцию уважает.

И что теперь? Со стариком что, прикажете, делать? Опасный для общества экземпляр. Выпьет кефира, а там алкоголь! Тот же укол правды в малых дозах. А если четвертушку или пива? Михаил Небадонский тут и вылезет — вещать начнет о космических мирах и бесконечном духе, всеобщем отце и все такое прочее. Веревкин уже все забыл и коллега его забыл. Старик для них всего лишь выживший из ума дед. Михаил Небадонский — старческий маразм, плод воспаленного ума.

23

В чем разница, когда тебя вызвали к начальству, и когда начальник сам приходит к тебе в кабинет? О первом случае и говорить не стоит — всем и без того понятно. А вот во втором случае можно предложить несколько версий. И каждая будет иметь право на существовании.

Генерал зашел без стука. Открыл дверь и уселся напротив Алексея Матвеевича. Молчит, а глаза спрашивают — и что ты обо всем этом думаешь? Хотя думать — как раз генеральская обязанность. Звездочки на погонах подразумевают, что их обладатель более склонен к мыслительному процессу, нежели его подчиненные. И Груздь молчит — некуда ему спешить. Генерала все равно не дадут, на них строгий лимит. И как ты ни старайся, как ни думай, все одно не дадут.

— Кто из них сумасшедший? — спросил Григорий Петрович и взял со стола ручку. Сейчас крутить будет, чтобы лучше думалось.

— Глупая ситуация, — продолжил он, — а во всем ты, Леша, виноват.

Ничего себе вывод! Верно. Во всем виноват Груздь. Солнце встало, солнце село — виноват Алексей Матвеевич.

— Он из нас сумасшедших хочет сделать, — сказал генерал и бросил ручку на стол. — Твой Небадонский хочет. А этот, значит, хранилище его тайных знаний — старикашка ненормальный. Он что, лучше места не мог найти? Ты его видел? Я видел — не удержался и сходил. Леша, там смотреть не на что! У него в глазах что угодно, только не мысль. О чем это говорит? Верить ему нельзя. Мне перед Веревкиным неловко. Хорошо еще, что Веревкин… ну, ты сам понимаешь. Другой скажет — чем там они там занимаются! Это же бред сивой кобылы!

Груздь молчал.

— И тебе сказать нечего. Про Ломоносова… откуда взял? Я справки навел — есть такая работа по истории отечества. Ломоносов задумал оставить потомкам, как все было. Он мужик правильный — как было, так и написать. Нельзя! Ему говорят — нельзя! И вытравили все нужное. Оставили ненужное. У нас так всегда — боимся своей истории, прячем от себя, от своих потомков прячем, кабы чего не вышло. И тут этот Небадонский. Значит, и он был? И визит его, и миссия — все было. Христос был? Был. А этот правая рука Создателя. Леша, почему бы и не быть. К нам инспектора из столицы приезжают? И это приехал — посмотреть. Чего молчишь?

— Думаю, — ответил Груздь.