Тайный агент Господа

«Мой фильм расскажет о том, как я намерен стереть с лица земли самых благочестивых служителей церкви, выполняя работу тьмы. Меня зовут Виктор Кароский. Я священник латинского обряда, ставший отступником. Много лет я безнаказанно насиловал мальчиков, пользуясь глупостью и попустительством моих бывших начальников. За упомянутые заслуги я был отмечен самим Люцифером для осуществления миссии теперь, в тот момент, когда наш враг Плотник избирает своего наместника на этом комке глины».

Абсолютная чернота на экране сменилась полумраком. В кадре появился окровавленный человек с низко опущенной головой, привязанный к вертикальным опорам, похожим на колонны в крипте церкви Санта-Мария ин Траспонтина. Диканти с трудом узнала в несчастном кардинала Портини, первую жертву, чье тело она даже не видела, поскольку Vigilanza заботливо его кремировала. Портини слабо стонал. Кароский держался за кадром, видно было только острие ножа, вонзившееся в левое плечо кардинала.

«Перед вами кардинал Портини, который уже устал кричать. Портини сделал людям много добра, и мой Господин ненавидит его смердящую плоть. Сейчас вы станете свидетелями того, как я прерву его бренную жизнь».

Лезвие ножа скользнуло к горлу, замерло, примериваясь, и перерезало его точным молниеносным ударом. Изображение померкло, потом экран засветился вновь, показав следующую жертву, привязанную к известным колоннам. Это был Робайра, испуганный до смерти.

«Позвольте представить кардинала Робайру, который трепещет от ужаса. Его душа исполнена света. Настала пора вернуть светоч Создателю».

На этот раз Паола не выдержала и отвела взор. Камера равнодушно снимала, как нож вырезал глазные яблоки из глазниц Робайры. Одинокая капля крови брызнула на объектив. Страшнее зрелища инспектор еще не видела. Молодой женщине стало дурно, ее желудок взбунтовался. Картинка опять сменилась, и на экране возникло то, чего Паола боялась больше всего.

«А вот младший инспектор Понтьеро, верный последователь Рыбака. Ему поручили выследить меня, но бесполезно человеку мериться силами с Князем Тьмы. Теперь младший инспектор истекает кровью».

Понтьеро смотрел прямо в камеру с обезображенным до неузнаваемости лицом, но не сломленный. Он молчал, стиснув зубы, но глаза его сверкали яростью. Нож перерезал ему горло плавно, медленно, и Паола снова отвернулась.

«Кардинал Кардозу, опора всех обездоленных земли, ничтожных и отверженных. Его любовь к ближним на вкус моего Господина хуже гнилой бараньей требухи. Он тоже мертв».

Позвольте, сценарий явно менялся на ходу. Вместо кинохроники зрителям показали фотографии Кардозу на одре скорби. Всего преступник предъявил три снимка. Цвета на фото были удручающе блеклыми, с зеленоватым оттенком. Кровь казалась неестественно темной. Демонстрация фотографий заняла секунд пятнадцать — по пять на каждую.

«Ныне я намерен убить еще одного святого, благочестивейшего из благочестивых. Найдутся дерзкие люди, кто осмелится мне помешать. Но они разделят печальную участь тех, кто умер на ваших глазах. Церковь трусливо скрывает от вас их смерть. Так дальше продолжаться не может. Спокойной ночи, граждане мира».

С жужжанием диск остановился, и Бои выключил телевизор. Паола была белее мела. Фаулер в бешенстве сжимал челюсти. Несколько минут все молчали. После беспредельной жестокости увиденных сцен требовалось время, чтобы прийти в себя и собраться с мыслями. Паола, на которую кровавая вакханалия произвела наибольшее впечатление, тем не менее заговорила первой:

— Фотографии. Почему фотографии? Почему не видео?

— Потому что он не мог снимать, — ответил Фаулер. — В Доме Святой Марфы не работают камеры и любая аппаратура «сложнее электрической лампочки», как сообщил нам Данте.

— И Кароский об этом знал.

— Что за бред он нес насчет дьявольского наущения?

У Диканти снова возникло знакомое ощущение какой-то неправильности. Отдельные части головоломки явно не стыковались между собой, картинки не получалось: где-то скрывался подвох. Видеозапись пробудила в ней уснувшие до поры смутные подозрения и наводила на разнообразные размышления. Паоле было необходимо как следует выспаться и отдохнуть, а затем спокойно посидеть и подумать. Речи Кароского, Улики, оставленные на трупах, все вместе указывало в одном направлении. И если ей удастся ухватить за кончик нити, она сумеет размотать клубок. Пока им катастрофически не хватало времени.

«И конечно, черта с два я высплюсь».

— Фиглярство и драматические бредни Кароского о дьявольских кознях волнуют меня в последнюю очередь, — подчеркнул Бои, предвосхитив ход мыслей Паолы. — Намного важнее, что он бросает нам вызов, подначивая задержать до того, как он прикончит очередного кардинала. А время идет.

— А что мы можем сделать? — спросил Фаулер. — На похоронах Иоанна Павла II он никак себя не проявил. В настоящий момент кардиналы защищены надежнее некуда. Входы и выходы Дома Святой Марфы крепко-накрепко перекрыты, равно как и во всем Ватикане.