Тайный агент Господа

— Ispettora, прошу вас, не преувеличивайте значимость собственной персоны. В настоящем деле я заинтересован лишь в эффективном сотрудничестве с Ватиканом, и, судя по всему, именно эту задачу вы выполнить не в состоянии.

За тридцать четыре года своей жизни Паола никогда не видела столь наглядного и впечатляющего противоречия между словами человека и выражением его лица. Она не смогла сдержаться:

— Ты ничтожная свинья, Карло. Честное слово. Меня нисколько не удивляет, что за спиной все потешаются над тобой. Как ты мог докатиться до такого?

Директор Бои покраснел до корней волос, но ему удалось совладать с накрывшей его волной ярости. От бешенства у него затряслись губы, но он не позволил себе потерять голову, а холодно и расчетливо хлестнул наотмашь словами:

— По крайней мере я хоть чего-то достиг, ispettora. Пожалуйста, положите на стол удостоверение и оружие. Вы на месяц отстранены от работы без сохранения содержания, этого времени мне как раз хватит, чтобы тщательно рассмотреть ваше дело. Можете идти домой.

Паола открыла рот, чтобы достойно ответить, но обнаружила, что сказать ей нечего. В кинофильмах у героя всегда (в тот момент, когда деспотичный шеф отбирает у него атрибуты служителя закона) находится убийственная фраза, предвосхищающая триумфальное возвращение. В реальности инспектор лишилась дара речи. Она швырнула жетон и пистолет на стол и вышла из кабинета не оглядываясь.

В коридоре ее дожидался Фаулер — под конвоем двух полицейских агентов. Паола интуитивно поняла, что священник уже получил приказ, не предвещавший ничего хорошего.

— Итак, все кончено, — убито сказала Диканти.

Священник улыбнулся:

— Приятно было с вами познакомиться, dottora. К сожалению, эти джентльмены сопровождают меня в гостиницу, где я соберу вещи, а затем в аэропорт.

Криминолог рванулась к нему, намертво вцепившись в рукав:

— Святой отец, неужели вы не можете кому-нибудь позвонить? Что-то сделать? Отложить отъезд?

— Боюсь, нет, — ответил он, покачав головой. — Но надеюсь, однажды мы с вами выпьем по чашечке крепкого кофе.

Не прибавив более ничего, он освободил руку и пошел прочь по коридору, за ним последовала охрана.

Паола держалась мужественно. Она дала волю слезам, только приехав домой.

Институт Сент-Мэтью

Сильвер-Спринг, Мэриленд

Декабрь 1999 г.

Расшифровка записи беседы номер 115 доктора Кейниса Конроя с пациентом номер 3643.

Д-р Конрой: Что это у тебя за книжка? «Загадки и головоломки». Нашел что-нибудь интересное?

№ 3643: Они очень простые.

Д-р Конрой: Загадай мне любую.

№ 3643: Они правда очень простые. Не думаю, что вам они придутся по вкусу.

Д-р Конрой: Мне нравятся загадки.

№ 3643: Хорошо. Если один человек копает одну яму час, а два человека выкапывают две ямы за два часа, сколько потребуется времени, чтобы выкопать половину ямы?

Д-р Конрой: Это легко… Полчаса.

№ 3643: (Смеется).

Д-р Конрой: Что тебя так развеселило? Полчаса. Один час — одна яма. Полчаса — половина ямы.

№ 3643: Доктор, не бывает половины ямы. Яма она и есть яма. (Смеется).

Д-р Конрой: Ты хочешь этим мне что-то сказать, Виктор?

№ 3643: Ну разумеется, доктор, разумеется.

Д-р Конрой: Но ты не яма, Виктор. Ты вовсе не обречен неминуемо быть тем, кто ты есть.

№ 3643: Однако это так, доктор Конрой. А вас я должен поблагодарить за то, что вы указали мне истинный путь.

Д-р Конрой:

Путь?

№ 3643: Я долгое время боролся с собой, стремился изменить свою природу, чтобы стать тем, кем я не являюсь. Но благодаря вам я принял себя таким, какой я есть. Разве не этого вы добивались?

Д-р Конрой: Невероятно. Я не мог настолько в тебе ошибиться.

№ 3643: Доктор, вы не ошиблись, вы заставили меня увидеть свет. Вы заставили меня понять, что соответствующие врата могут открыть лишь подходящие руки.

Д-р Конрой: Это и есть твоя сущность? Руки?

№ 3643: (Смеется). Нет, доктор. Я ключ.

Квартира семьи Диканти

Виа делла Кроче, 12

Суббота, 9 апреля 2005 г., 23.46

Паола долго рыдала за закрытыми накрепко дверьми и с открытыми кровоточащими сердечными ранами. К счастью, матери дома не было: она уехала на выходные погостить к друзьям в Остию. Паола восприняла ее отсутствие с облегчением. Ей было так плохо, что этого не удалось бы скрыть от синьоры Диканти. Но ей стало бы намного хуже, если бы она увидела, как мать волнуется и суетится вокруг нее, пытаясь подбодрить. Паола нуждалась в уединении, чтобы, захлебываясь слезами и отчаянием, оплакать без помех свой провал.