Тайный агент. На взгляд Запада

Помощник комиссара, приподнявшись в кресле, придвинул тряпку к себе и молча стал ее разглядывать. На куске коленкора размером чуть больше обычного листка папиросной бумаги были написаны несмываемыми чернилами число 32 и название улицы — Бретт-стрит^[68]. Помощник комиссара пришел в неподдельное изумление.

— Не понимаю, зачем ему могла понадобиться такая метка на одежде, — сказал он, подняв взгляд на главного инспектора Хита. — Очень странно.

— Как-то раз в курительной комнате отеля я познакомился с одним старым джентльменом, который всегда ходил с пришитым к одежде ярлыком с указанием его фамилии и адреса — на случай, если с ним вдруг что-нибудь случится, — сказал главный инспектор. — Он говорил, что ему восемьдесят четыре года, правда, не выглядел на этот возраст. Еще он говорил, что боится внезапно потерять память, — он читал о таких случаях в газетах.

Вопрос помощника комиссара, желавшего знать, что находится по адресу Бретт-стрит, 32, резко оборвал эти воспоминания. Главный инспектор, коварными уловками низведенный на землю, решил идти по пути полной откровенности. Хотя он твердо верил в то, что отделу не следует знать слишком много, но, как преданный служака, не желал и заходить слишком далеко в благоразумном умолчании. Коли помощнику комиссара непременно вздумалось все испортить, то его уже ничем не остановишь. Но и навстречу ему в этом он, главный инспектор, бросаться не будет. Ответ его был лаконичен:

— Лавка, сэр.

Помощник комиссара, опустив глаза на кусок синего сукна, ждал дальнейших разъяснений. Они не последовали, тогда он с учтивым терпением принялся задавать вопрос за вопросом сам. Так он получил представление о характере предпринимательской деятельности мистера Верлока, его внешнем виде и, наконец, услышал его фамилию. После некоторой паузы помощник комиссара поднял глаза и заметил на лице главного инспектора определенное смущение. Оба в тишине обменялись взглядами.

— Разумеется, — сказал главный инспектор, — в архиве отдела нет никаких сведений об этом человеке.

— Кто-нибудь из моих предшественников знал то, что вы мне сейчас рассказали? — спросил помощник комиссара, упершись локтями в стол и сложив ладони; он словно собрался молиться, только вот в глазах его отсутствовало благочестивое выражение.

— Нет, сэр. Конечно же нет. С какой стати? Публике такого человека не предъявишь. Достаточно того, что я знаю, кто он такой, и использую его так, как его допустимо использовать.

— И вы считаете, что подобного рода частные сведения совместимы с должностью, которую вы занимаете?

— Самым наилучшим образом, сэр. Полагаю это весьма уместным. Отважусь сказать вам, сэр, что именно это делает меня тем, кто я есть, — а меня считают человеком, знающим свое дело. Есть вещи, которые касаются только меня. Мой приятель во французской полиции намекнул, что этот тип — агент при посольстве. Частные связи, частная информация, частное ее использование — вот как я смотрю на вещи.

Помощник комиссара, отметив про себя, что душевное состояние прославленного главного инспектора красноречиво отражается в очертаниях его подбородка, словно именно в этой части тела сосредоточено глубокое осознание им его высоких профессиональных качеств, решил пока что не углубляться в эту тему и спокойно произнес:

— Понятно. — Потом, опершись щекой на сложенные ладони, он спросил: — Хорошо, если хотите, будем говорить частным образом: как давно вы поддерживаете частные отношения с этим агентом при посольстве?

«Задолго до того, как начальству пришло в голову назначить тебя сюда», — подумал главный инспектор, но такой ответ был бы слишком неофициален. Вслух он ответил более определенно: