Тайный фарватер

– А что ты предлагаешь? – из-под «кучи малы» донесся глухой голос Морозова. – Ты же самый умный, Стрелок. Говори.

Расстегнув подсумок, он извлек рубчатое тело «лимонки» и под пристальными взглядами разведчиков задумчиво подбросил гранату на ладони, будто взвешивая ее. Хмыкнув, Савченко поднялся со спальника и пошел к выходу под изумленными взглядами, на ходу выкручивая из гранаты запал.

Оказавшись снаружи, Виктор полной грудью с удовольствием вдохнул свежий, ядрено-морозный воздух, после чего огляделся по сторонам. Караульные секреты находились в сотне метро впереди. На противоположной стороне бойцы бронеколонны вовсю пыхтели, расчищая снег вокруг техники.

«Да, пока не подойдут тягачи с бульдозерами, мы отсюда не выберемся», – подумал младший сержант.

Вытащив из «лимонки» запал, Виктор несколько секунд задумчиво смотрел на серебристый цилиндрик, потом, разжав стальные «усы», выдернул предохранительную чеку и отбросил запал в сторону. Хлопок взрыва прозвучал едва слышно.

Переждав, пока рассеется дымок, Стрелок достал запал из снега. Верхняя часть оказалась неповрежденной, а нижняя, где находился детонирующий заряд, «раскрылась» тюльпаном. Младший сержант легко отломал еще теплые «лепестки», затем вкрутил обезвреженный запал в «лимонку» и вставил на место чеку. Усмехнувшись, опустил в подсумок подготовленную гранату и бодро зашагал в направлении империи Юденича, к трем большегрузным «Уралам», загруженным консервами, сухарями, макаронами, крупами и сахаром.

Сам старший прапорщик сидел в командно-штабной машине в гордом одиночестве и внимательно просматривал бланки накладных, не забывая при этом отхлебывать из эмалированной кружки горячий, ароматный «Нескафе».

Взглянув на вошедшего, Юденич недовольно поморщился и снова опустил глаза, изображая полную занятость, буркнув:

– Можешь даже не тратить время на разговоры, я сказал уже один раз – не дам. Значит, не дам. И не дави на жалость, мы служим в разных войсках и, соответственно, разная отчетность.

– Но в данной ситуации мы вроде как в одной лодке оказались, – выдавил Виктор, бесцеремонно усаживаясь на табурет перед Юденичем. Он все еще надеялся этот вопрос урегулировать миром.

– Лодка, крейсер, авианосец – эти определения оставь для флота, – отхлебнув из кружки, старший прапорщик с раздражением бросил бланки на стол и, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, быстро заговорил: – Сказано тебе, разная отчетность, различные войска. Нам своих, что стоят на довольствии, нужно кормить, а не всяких там. «Мирного урегулирования не получилось», – с сожалением отметил про себя Виктор и, хмыкнув, неожиданно сказал:

– А знаете, когда вы отказали Равилю, один наш боец, тот, что получает двойную норму пайка, хотел вас зарезать.

В глазах Юденича промелькнул огонек настороженности, но он нашел в себе силы сделать вид, что это сообщение не произвело на него никакого впечатления.

– Зарезать меня? Пусть сперва сопли подотрет, головорез хренов. За одни только эти слова щенок может сесть, любой «особист» их классифицирует как угрозу при исполнении. И получит он пять лет, как с куста. А если чуть больше решит протянуть свои ручонки, так и вовсе дембель его станет резиновым, от десяти до двадцати. Понял? Вот так ему и передай, чтобы за своими словами следил. Все, свободен.

Получив приказ от старшего по званию, Виктор Савченко, однако, не торопился его выполнять. По-прежнему сидя на табуретке, он неожиданно обратился к Юденичу:

– А вы про вьетнамский синдром слышали?

Старший прапорщик едва не поперхнулся очередным глотком кофе, нервно схватил документы, тут же их отбросил. Хрюкнув от негодования, он вперил тяжелый взгляд в Виктора:

– Вьетнамский, афганский, чеченский, х…янский синдромы. Эту лапшу будешь вешать в Комитете солдатских матерей или врачам в психбольнице, когда допьешься до белой горячки. А я двадцать лет в армии, и мне…

Савченко не стал выслушивать до конца зажигательную речь главного хранителя солдатских харчей.

– Я вот тоже подумал, – не слушая Юденича, заговорил младший сержант, – вот если кого зарезать, то, как вы правильно сказали, посадят как пить дать. И к лишениям, которые ты переносил на войне, добавляются тюремные муки. Думаю, это несправедливо. – С этими словами Виктор вытащил из подсумка приготовленную гранату и без раздумий выдернул из запала чеку.

– Да ты что, парень, не стоит, – сглотнув подступивший к горлу ком, забормотал старший прапорщик, его глаза испуганно бегали по сторонам. Он лихорадочно искал выход, которого не было. – Не стоит, ты ведь такой молодой…

– Мне надоело, – тихо произнес Савченко, глядя пустыми глазами сквозь прапорщика. – Мне надоело бегать в атаки, кланяться пулям, мерзнуть, а теперь еще и ожидать голодной смерти.

– Ну какая же голодная смерть, – нарочито веселым голосом воскликнул Юденич. – Я с вами пошутил, а вы такие обидчивые, можно подумать – не морпехи, а целки институтские.

Вскочив со своего места, старший прапорщик быстро подошел к окну и, открыв верхнюю створку, громко окликнул кого-то из бойцов хозвзвода: